Комната мне очень понравилась. Она была не маленькой, но и не большой, будто это помещение специально сделано для проживания двух человек. Формой она напоминала больше параллелограмм, чем прямоугольник или квадрат. Стены были почти такого же бежевого цвета, как и гостиная, только чуть светлее. На правой стене находилось большое окно, через которое проникали лучи зимнего солнца, делая комнату ещё более светлой. У этого окна стоял деревянный рабочий стол. Он был темного цвета со светлыми ящиками, и как я поняла, для нас обеих, потому что другого здесь не наблюдалась. На нем была настольная лампа и небольшая подставка для карандашей, ручек и других канцелярских принадлежностей. Около стола стояли два деревянных стула со спинкой. В правом углу, рядом с дверью, находился большой шкаф-купе. Иных предметов мебели для хранения одежды в этой комнате я не заметила, и, видимо, участь класть свои вещи рядом с вещами Ангелины и слушать её насмешки по поводу старомодности моего гардероба всё же меня постигнет. Напротив этого шкафа-купе, с левой стороны от двери, стоял туалетный столик кремового цвета. У противоположной стены, за туалетным столиком, а с другой стороны за столом, находились две одноместных кровати, застеленные светлым постельным бельем с темно-бордовыми покрывалами.
Та кровать, что стояла за столом и, по совместительству, рядом с окном, мне почему-то не приглянулась, хотя обе постели были полностью идентичны. Она стояла в углу, но прямо по диагонали находилась дверь. И в частности не понравилось то, что каждый попадающий в комнату видит всё происходящее на этой кровати. Другую же кровать от чужих взглядов закрывала входная дверь, открывающаяся во внутреннюю сторону, и необычный туалетный столик с высокими бортиками по краям. Был ещё один фактор: мне ужасно не хотелось уступать, эту, лучшую кровать, 'сестрице'. Желание обставить её хотя бы в чём-нибудь зародилось во мне ещё очень давно. Наверное, слыша каждый день 'Ангелина молодец, всё у неё получается', 'Ах, Ангелина, какая же ты умница', 'Ангелиночка, гордость моя', во мне развивалось что-то, требующие стать лучше 'сестры', показать, что я тоже чего-то стою, и вот появился шанс. Пусть это не значительная мелочь, но упускать её я не собираюсь, потому что другой возможности может и не быть. Да и к тому же мне ужасно надоели её вечные победы во всем.
Подвезя чемодан к кровати, и положив на неё все сумки, в том числе и с Буцефалом, я уселась на неё сама. От усталости и долго переезда мне захотелось разлечься на кровати и посмотреть какой-нибудь фильм, но перед этим нужно было покормить Буцефала и дать ему размяться после долгого пребывания в переноске.
Нехотя поднявшись, я подошла к шкафу-купе и открыла его, облегченно выдохнув. Держать свои вещи на одной полке с вещами Ангелины мне, к счастью, не придется. Шкаф был разделен на две идентичных части, в которых была штанга с несколькими вешалками, пять полок и на нижнем ярусе три пластмассовых коробки, видимо, предназначенные для обуви.
Повесив свою куртку на вешалку, предварительно засунув шапку в рукав, я вернулась к кровати и полезла доставать любимца. Уже открывая сумку, я увидела, как Буцефал смотрит на меня своими бусинками-глазками, умоляя достать из этой ужасно маленькой клетки.
- Привет, мой хороший. Устал? Сейчас я тебя покормлю, - ласково прошептала я, доставая клетку из дорожной сумки.
Отбросив в другой конец кровати эту сумку, я села на коленки и пододвинула к себе переноску, в которой сидел мой пушистый друг. Он сразу же подскочил к прутьям и поднял на меня взгляд своих глазок. Всё бы было хорошо, если бы режущий свет не попал ему на глаза. Буцефал среагировал моментально, прикрыв свою мордочку от коварных лучей солнца лапами. Он всегда становился таким милым и беззащитным когда делал так, что я чувствовала себя его единственной защитницей от окружающего зла, а его - моим верным принцем, дарившим вместо стихов и цветов позитив, отвлекающий меня от будничных проблем.
Я уже хотела открывать чемодан, чтобы взять корм, как вдруг Буцефал, перестав закрывать глаза от света, поднялся на задние лапы и выразительно посмотрел на дверцу клетки, прося выпустить его на свободу. Отказать пушистику я бы всё равно не смогла, особенно под давлением этих глазок, поэтому, не раздумывая, открыла замочек на дверце. И уже хотела достать Буцефала, как дверь в комнату отварилась, и я увидела гордо вплывающую Ангелину.
Я поняла, что всё! Спалилась! Сейчас Ангелина посмотрит в мою сторону, не сможет не заметить клетку с Буцефалом и заорет. Закричит, так громко, что оглохнуть можно. Сначала, услышав визг, сюда прибегут подружки 'сестрицы' из соседних комнат, потом охрана или учителя, а за ними подойдёт и директор. Все сбегутся, чтобы узнать, что же случилось с Ангелиной. И почему она закричала? При этом, конечно, заметят Буцефала, если 'сестренка' не наябедничает раньше, что я притащила сюда домашнее животное, и пушистика заберут. Выкинут на улицу или, что ещё хуже, отправят домой к родителям. Хотя Буцефала до дома могут не довезти, оставят около каких-нибудь мусорных баков, а мне сказать позабудут. Это в стиле моей мамы и отчима - забывать говорить мне о важных для меня вещах, которые никоим образом не касаются Ангелины. Если же его всё-таки довезут до дома, там за ним никто ухаживать не будет. Могут и меня, вместе с ним, вышвырнуть за не соблюдение правил. Хотя, думаю, это вряд ли. Мой отчим не поскупится на взятку, чтобы избавиться от 'неблагодарной и непослушной дочки', и меня любезно передумают выгонять. А остаться одной, без Буцефала, в этой школе-пансионе, это словно оказаться в тюрьме, без всяких радостей жизни и с самовлюбленной 'сестренкой' в роли надзирательницы.