Следующий диск.
Константин пристально смотрел в экран монитора и перематывал запись туда и обратно. Он с десяток раз пересматривал один и тот же момент с камеры, расположенной около дома Лапуновой, и не верил своим глазам.
– Не-е-е-т. Нет, нет, нет! – повторял он.
Еще один диск. На этот раз с трассы, ведущей к домику Кабанова Феликса Захаровича. И снова перемотка одного фрагмента.
Жикин достал телефон и набрал номер Сереброва.
Абонент, которому мы звоните, временно недоступен, – сообщил женский голос.
Константин сорвался с места и выскочил из кабинета. Галопом проскочил ступеньки на лестнице и вбежал в коморку дежурного. Вид у него был как у сумасшедшего в период кризиса. Глаза бегали из стороны в сторону, губы тряслись как плохо застывший холодец, а рука дергалась и указывала на телефон.
– Срочно! К дому Сереброва! Всех! Всех патрульных! Мы… мы ошиблись!
Глава 22
Богдан вышел из ванной, вытирая голову полотенцем, и посмотрел на Наташу, рассматривавшую старый фотоальбом. Пожелтевшая обложка, с изображением бегущего щенка с мячом в зубах расклеилась по бокам, а пленка со временем пошла волнами. Страницы приятно потрескивали и хрустели, когда Наташа их перелистывала. Девушка улыбалась, а глаза блестели, словно хрусталики под светом лампы.
Через панорамные окна открывался весь вечерний Минск, переливающийся тысячами огней, от неоновых вывесок, подсветок домов, уличных фонарей и проезжающих где-то там, внизу, машин. В комнате пахло пионами, букет которых стоял на столике рядом с креслом, в который с ногами забралась Наташа. Рядом стоял диван из белой кожи, который казался мягких, как первый снег. Напротив висел телевизор, а рядом стоял стол с компьютером. Не смотря на дороговизну интерьера, квартира выглядела уютной и теплой, в которой хотелось остаться и насладиться покоем.
С кухни повеяло копченой колбасой, сыром и дорогим вином. Наташа учуяла запах, и у нее приятно забурлило в животе. Она не помнила, когда ела в последний раз и была не против чего-нибудь перекусить. В комнату вошел Богдан, держа в одной руке большую тарелку с нарезанным сыром, колбасой и аккуратно выложенными оливками. В другой руке держал бутылку красного вина и два бокала.
– Не знаю как ты, но я выпью.
Наташа смущенно улыбнулась и попыталась отвести взгляд в сторону.
– Ты впервые убил человека?
– Да, – тихо ответил Богдан.
– И как?
– Паршиво.
– Она это заслужила.
– Возможно, но не мне решать. Я сделал то, что должен был сделать, а не то, что хотелось.
– А тебе не хотелось?
– Не должно хотеться.
Они оба замолчали и чувствовали неловкость.
– Если пойдешь в душ, то свежие полотенца лежат рядом с душевой кабиной. Халата, увы, нет, – сказал Богдан и поставив скромный ужин на стол, разлил вино по бокалам.
– Да, от горячего душа, я бы не отказалась, – сказала Наташа, и, улыбнувшись, посмотрела на Богдана. Но её улыбка в секунду стерлась с лица, а в глазах появилась тревога. – Что будет со мной?
– Сложно сказать, но думаю, что обойдется. Скорее всего, сделают тебе явку с повинной, ты под протокол подробно все расскажешь. А если учесть, что в этом деле фигурирует дочь Кабанова, то навряд ли прокуратура придаст всё это огласки. Бюрократия и система в действии, – сказал Богдан, и, съев оливку, запил её вином.
Наташа взяла в руки бокал, и, осмотрев комнату, сказала:
– Уютная у тебя квартира.
– Это прощальный подарок отца.
– Прости, я не знала. Соболезную.
Богдан рассмеялся и едва не разлил вино.
– Прости, прости. Он живой. Я имел в виду что… В общем, наши взгляды немного расходятся, и я решил жить самостоятельно, но отец настаивал, что хотя бы квартиру он должен мне подарить. Ну, я не сильно то и упирался, так как еще не шибко зарабатываю, а жить все же приятней в хороших условиях.