Юрий Шатунов сменил группу Андрея Макаревича и запел про детство. За окном раздался рёв мотора спортивного мотоцикла, затем резкий тормоз и звук сигнала. Константин отложил газету и подошёл к окну, чтобы посмотреть – что там стряслось. Но когда он выглянул – мотоцикла уже не было. Он слегка поправил галстук, взглянул на грамоты и благодарности, которые висели на стене за рабочим столом, и окинул взглядом кабинет. Константин словно уже с ним прощался, хотя до пенсии оставалось ещё три недели. Если бы кто спросил, ждёт ли он долгожданного отпуска, он без запинки заявил бы – да. Но в глубине души, он прекрасно понимал, что делать на пенсии ему будет нечего.
Сперва он планировал почитать книги, которые давно хотел, но не находил на это времени. Посмотреть с десяток фильмов, которые удалось запомнить или записать во время подслушанного обсуждения коллегами. Погулять по парку как это делает любой себя уважающий пенсионер. И он понимал, что этих занятий хватит максимум на несколько месяцев, а потом наступит серость одиночества в пустой квартире. В эти моменты он вспоминал про револьвер «Удар» калибра 12,3 миллиметра.
Константин вернулся за рабочий стол, взглянул на часы – «18:43», подумал: – “А не пора ли мне ехать домой?”, посмотрел на открытую газету, прислушался к Шатунову (которого никогда не любил), и решил, что двадцать минут на работе роли не сыграют. Он протёр лысеющую макушку, помассировал выступающий горб на шее, и вернулся к спортивным заметкам.
Чтение газеты прервал телефонный звонок. Константин, не горел желанием снимать трубку, но понимал, что по долгу службы обязан.
А пенсия была уже так близка…
– Слушаю, – сказал следователь. – У меня рабочий день уже окончен, и вообще… – не успел договорить Константин, – Хорошо, записываю.
Константин достал из верхней полки стола блокнот и записал адрес, который ему диктовали на другом конце провода. Следователь ещё раз перечитал записанный им адрес и понял, что ехать в другой конец города. Он взглянул ещё раз на часы и пожалел, что не покинул кабинет двумя минутами ранее. Подумать только, сейчас он стоит в кабинете и жалится сам себе, что его отправили на вызов, а ещё несколько месяцев назад он бы радовался этому как малый ребёнок. Он был готов нести ночные дежурства, работать в выходные и праздники, лишь бы не оказаться одному в квартире, где ждала тоска и одиночество.
Константин достал из шкафа потёртую кожаную куртку, но одевать её не решился – ещё было слишком тепло, - взглянул на отражение в зеркале и понял, что слегка запустил себя. За последние годы он набрал лишних восемь кило, и теперь небольшой живот нависал над ремнём, как набитый носок.
“Нужно начинать следить за собой, а то на пенсии окончательно заплыву жирком” – подумал следователь и несколько раз стукнул ладошкой себя по брюху.
На улице пахло скошенной травой, асфальтом и цветами. Низкорослые анютины глазки переливались при свете заходящего солнца и колыхались от дуновения легкого ветра. Но сильнее всех пахло шаурмой от ларька, находившегося в десяти метров от здания Следственного комитета. Теплый ветер приятно трепал волосы Жикина и желания ехать на вызов растворялось, как и выхлопные газы мимо проезжавших автомобилей. Константин держал куртку в руках пока не подошёл к машине. Белый «Пассат» пятой модели. Он открыл пассажирскую дверь, кинул куртку и сумку на сиденье, после чего сел на водительское сидение. Вставил ключ в замок зажигания и провернул до отметки «СТАРТ». Машина дёрнулась, прокряхтела, но не завелась. Он ещё несколько раз подёргал ключ, и, дизельный мотор издав звук между пердежом и рычанием – затарахтел.
Старенький «немец» отъехал от здания следственного комитета, и, вклинившись в поток – двинулся на север. По радио сказали, что такая несвойственная погода для сентября продлится ещё несколько дней, а затем скандинавский циклон принесёт холодный ветер, дожди и мокрый снег. Константина эта информация ничуть не расстроила, он перекрутил на другую радиоволну, и машина наполнилась песней группы «Весёлые ребята». Он все ещё ехал в приподнятом настроении (ведь «зубры» удачно стартовали в лиге) по указанному адресу. Ему сообщили, что кто-то покончил с собой, но толком ничего не объяснили.