Константина всегда раздражало, что каждым суицидом должен заниматься Следственный комитет. Ни милиция, ни прокуратура, ни мать его военные (которых пруд пруди), а именно следственный комитет. Словно на нём клин сошёлся. Он вспомнил, что дело касается суицида, как у него похолодели руки. Его охватила дрожь при мысли о человеке, решившем уйти из этого «говёного» мира. Почему говёного? Да если бы он был наполнен радугой и единорогами, то навряд ли бы человек полез в петлю.
Спустя тридцать минут, Константин припарковался у девятиэтажного панельного дома. Рядом стояла машина ППС под номером «13458» и катафалка. Он ещё раз почувствовал, как по телу пробежал холодок, но постарался не подать виду и двинулся к подъезду.
У открытой металлической двери стоял парень с автоматом наперевес. В одной руке он держал мобильник, во второй дымилась сигарета. Константин подошёл почти вплотную к «бойцу» и лишь только тогда тот его заметил.
– Тебе чего, дядя?
– А с каких пор мы с тобой на "ты"?
– Слышь, ты что, хамишь мне? – сказал парень, и, бросив окурок на бетонный пол – потянулся к автомату.
Константин молча поднял руку в которой держал раскрытое удостоверение. В первые секунды это изменила смелого патрульного в жалкого хлюпика. У него уже успели выступить капельки пота на лбу, а из трясущейся руки едва не выпал телефон. Он тут же выпрямился, спрятал мобильник и прижал к себе автомат.
– Я так и не получил ответа, с каких пор мы с тобой на "ты"?
Парень ничего не ответил, лишь стыдливо отвёл глаза.
– Какой этаж?
– Что?
– Я спросил – какой этаж?
– Седьмой, – почти выкрикнул патрульный.
Константин прошёл в подъезд и едва ощутив его сырую прохладу – пожалел, что не взял с собой куртку. Пока он спускался на пол-этажа ниже, – чтобы добраться до лифта – в районе лопаток почувствовал щелчок, словно под кожей лопнул небольшой шарик и он, едва не согнулся пополам держась рукой за перила. “Пенсия, скорее бы пенсия” – подумал про себя следователь и доковылял до дверей лифта.
Поднимаясь на седьмой этаж, он лёгким движением тёр спину, чтобы хоть как-то смягчить боль. Казалось, что изнутри пробивалась раскалённая игла, даже скорее шило, которое вот-вот порвёт кожу. Константин пошарил в нагрудном кармане рубашки и достал пластинку обезболивающих. Оставалась только одна таблетка, которую он проглотил на сухую. Выйдя из кабины лифта, он прижался спиной к стене в ожидании эффекта, который как гласила реклама – наступит уже через минуту. Следователь и так знал, что таблетка действует действительно быстро, но никогда она не справлялась за минуту. Он взглянул на часы, дождался, пока секундная стрелка сделает полный круг, и с улыбкой на лице тихо произнёс: – “Опять не справилась”. Но боль действительно немного приутихла, и он уже смог без искривлённой гримасы спуститься на седьмой этаж.
Дверь в квартиру «28» была открыта. Около квартиры дежурил второй парень из машины ППС, который должен был следить за порядком. Он сперва преградил путь Константину, но после понял, что делать этого не стоит. Следователь прошёл в квартиру и сразу заприметил сидящего мужчину в дверном проёме, ведущем в ванную комнату – судмедэксперта Вадима Буковского.
Вадим Арсеньевич был талантливым человеком, и в своей сфере плавал как рыба в воде, что не удивительно, ведь неделю назад он отметил свой шестьдесят четвертый день рождения. Седые волосы он каждый день аккуратно зачёсывал назад, по утрам пил крепкий кофе за главой мировой классики. Каждый раз, перед тем как сказать, что-то дельное он поправлял очки в золотой оправе и выжидал эффектную паузу. Но в этот раз он слегка обеспокоился, и, попятившись вперёд – сказал:
– Жикин?!
– Так сказал, словно увидел привидение.