Фру Фредриксен, с улыбкой:
— Но я ведь не могу сама себя отвезти домой. Как же нам теперь быть?
— Если фру угодно, я отвезу ее обратно.
— Да, спасибо.
На базарной площади они разворачиваются и едут назад.
— Теперь уж вам придется заночевать здесь, — говорит фру. — Час очень поздний.
Но он не хочет.
— Ничего, спасибо, я и так дойду.
— Горничные уже приготовили для вас комнату.
Абель снова благодарит и говорит:
— Мне ведь надо завтра привести людей, чтобы пересадить деревья.
— Подумаешь, деревья… но раз вы не хотите…
Утром Абель привел с собой еще двоих. Он соорудил нечто вроде платформы, которая катилась на бревнах, а от подручных только и требовалось, чтоб они поддерживали деревья вертикально и не повредили ветвей.
Платформу с деревьями тащила машина.
После обеда оба каштана были водворены на новое место, и землю заровняли. Теперь им следовало отправиться к Клеменсу за платой. Но Абеля пригласили на второй этаж к мадам полюбоваться дивным видом из окна, белым маяком и далеко внизу — пароходами и моторками, которые возвращались домой, развезя молоко.
— Значит, вы уже управились? — спросила фру Фредриксен.
— Да.
— Я бы хотела… здесь еще наверняка осталась уйма дел. У меня даже и шофера нет, он не желал держать шофера, не желал, чтобы я ездила с кем-нибудь, кроме него.
Молчание.
— Я бы с удовольствием предприняла путешествие на машине. А вы бы ее вели.
— Я уезжаю, — сказал Абель.
— Прямо сейчас? Сперва мы бы могли все-таки поездить. Подумайте об этом.
— Ладно.
— Вы согласны? Ну и хорошо, мне надо только позвонить Клеменсу, и я готова…
XXX
К нему опять пришли деньги, пришло благополучие, но и на сей раз он не сумел их удержать. Через несколько недель он снова оказался на мели.
Однажды он подкараулил вафельщицу, но та держала ухо востро и не поддалась на его уловку, что он, мол, желает попробовать ее товар. Вообще же она процветала, потому что была не простая вафельщица, а с выдумкой и торговала не только на пристани, но и на станции.
Предпринял он и несколько набегов на товарные склады, где обнаружил отличные вещи, которые вполне можно сбыть с рук, от железных труб до носильного платья, но кому их здесь сбудешь? Вот если бы в Кентукки!
Наведаться на молоковозку, на которой ходили Северин и Леонарт, не имело ни малейшего смысла, у них на борту ресторана не было. Какого черта! — воскликнули бы они, не понимая своего капитана. Он еще раз попытал счастья у вафельщицы — безрезультатно. Разумеется, у него было множество других возможностей, и однажды, средь бела дня, он начал рисовать веснушки у себя на лице, рисовать, не скупясь, прямо целые поляны веснушек. Получалось очень здорово, словно он прошел курс рисования веснушек. Но имел он виды не на банк и не на какую-нибудь контору, а на продовольственную лавку. Он старательно подготовился к походу, даже надел ульстер, в котором до того ни разу не появлялся на улице, и вышел в путь. Времени было одиннадцать, не больше, но уже хорошо, темно.
Сперва он сверлил дыру в окне, но тут в доме залаяла собака. Абель не обратил на собаку ни малейшего внимания и спокойно продолжал сверлить. В лавке вспыхнул свет.
Но когда свет ударил ему в глаза, у него не осталось иного выхода, кроме как постучать. Человек открыл дверь и спросил, какого черта? Абель хотел войти в надежде ухватить что-нибудь с прилавка, но человек его не пропустил. Какого черта?
Да вот, он пришел забрать часы.
— Какие такие часы?
— В квартире. Мне поручено.
— Это ошибка. Ступайте себе своей дорогой.
— Комнатные часы, их надо посмотреть.
— Убирайтесь отсюда, немедленно!
— Нет, вы только выслушайте меня и не горячитесь. Плохо, конечно, что я пришел так поздно, но такой был уговор. Я днем работаю у мастера, а по ночам чиню часы, чтобы малость подзаработать.
Человек перестал горячиться, но у него нет часов, которые нуждаются в починке, и ни за каким часовщиком он не посылал.
Неудача, это ж надо, какая неудача! Лоуренс наверняка бы посмеялся над его дурацкой затеей, на худой конец он бы рванул рубашку на груди и сказал: «Вы только поглядите, как я высох от голода!» И наверняка добился бы своего, не разрисовывая лицо веснушками.
Конечно, даже и сейчас им были использованы еще не все возможности. Так, к примеру, вполне можно продать бесценные носки, в которые был завернут револьвер, можно продать и револьвер, коль на то пошло, найдись в городе хоть один старьевщик, который не побоится. Ему очень недоставало Лоуренса, недоставало Кентукки, Грин-Риджа, ручья.