ЗИМНЯЯ СТРОЙКА
Снега, снега, гривастые бураны
Опять мой край уральский замели.
Но тянут шеи башенные краны,
Как в камышах озерных журавли.
По большакам бульдозеры, что крабы,
Ползут и тают, словно миражи,
А по утрам у «саламандр» прорабы
Придирчиво сверяют чертежи.
А на площадках, оседлав сугробы,
Карабкаются в небо корпуса.
И люди здесь морозостойкой пробы,
И расправляет стройка паруса.
Здесь столько свиста, дьявольского гула,
Что голос глохнет, сколько ни ори.
Морозом сводит одубело скулы,
А на бровях ледяшки наросли.
Зато, когда в прокуренной времянке
С лица сползет остудная кора,
Под шорох незлобивой перебранки
Оттаешь ты — и будто с плеч гора.
И вновь готов — себя метели настежь —
Панели ставить, «затравлять» болты…
Без этого проклятого ненастья
Не ощутить сердечной теплоты.
Габдулла Ахметшин,
журналист
СТИХОТВОРЕНИЕ
Мой отчий край,
К тебе — любовь!
Не отведу
Сыновних взоров:
Все звонче
Золото хлебов —
Оно искрится
Солнцем в зернах.
Высокий дуб
У трех дорог,
Степные дали
В дымке синей…
И хочется
Напиться впрок
Твоими росами
Россия!
Александр Мовчан,
водитель трамвая
СТИХИ
МЕТАЛЛ И НЕЖНОСТЬ
Металл не любит грубой обработки.
Холодный, неуступчивый на внешность…
Вы чувствовали в гомоне работы
стальную необузданную нежность?
Он жалуется, сдавленный в тисках,
он забивает взвизгиваньем уши.
И пота накипь зреет на станках,
и голубой слезою льется стружка.
Металл не любит грубой обработки.
И ты к нему идешь по-человечьи
с отцовскою и строгою заботой:
живое очень просто изувечить!
А он, руке умельца благодарен,
в деталь преобразится на глазах.
Металл — он тоже, брат, хороший парень,
когда взлелеян на твоих руках.
В НОЧНОМ РЕЙСЕ
Веду трамвай.
Едва по склону ночи
он к проходной, замедля, проскользнет,
увижу, как в вагон взойдет рабочий
и полукружья рук своих внесет.
Завидую, горжусь и удивляюсь:
каких людей я бережно везу!..
А человек сидит, и рук усталость
спокойно остывает на весу.
РОЖДЕНИЕ
Чугун натужился. Вспотел.
И закипел. Пробита летка.
Он, заполняя ковш, хрипел
во всю свою чугунью глотку.
Дышала домна тяжело,
бока тугие раздувая.
Литейный двор ходил на сваях,
швырялось пламенем жерло.
А горновой, влюбленный в домну,
ее младенца привечал
и в колыбели многотонной
новорожденного качал.
УТРЯНКИ
В детстве,
светлокудрый и босой,
по утрам я бегал
за росой.
А пырей
по пяткам больно щелкал,
но катались росы по иголкам
мягкой хвои,
зябкой, шелковистой,
да по жилкам
маслянистых листьев.
Капли собирал зачем-то в кружку —
может, это было и ненужно?
Колотил ногою в дверь упрямо:
— Синие утрянки! Глянь-ка, мама!
Пахла мама хлебом и росою.
— Мама! Я лицо твое умою!
…На асфальте звезд рассветных сыпь.
Я хочу опять собрать росы,
принести утрянок светло-синих,
чтобы маме стать еще красивей.
Борис Куркин,
литсотрудник многотиражной газеты «Магнитогорский металл»
СТИХИ
ЗАВОДСКОЕ ОБЩЕЖИТИЕ
Дали меркнут и чернеют стекла.
Общежитие устало спит.
Крепко спит, приобретая вид,
Добрый, успокоенный и теплый.
Руки тяжелы и неподвижны.
На ладонях, черствых от огня,
Луч звезды доверчивой я вижу,
Что стремится сумрак разогнать.
Спят ребята.
Им, должно быть, снится
Милых глаз тепло и глубина,
Голубые звезды или птицы…
А еще им снится
тишина.
Тишина!
Но в глубине просторов,
За окном,
где мечется весна,
Встал завода оглашенный сполох,
Вечный гром, не ведающий сна,
Он привычен им.
Но если вдруг
Гул умрет и пламени не будет, —
Парни вскинут груз тяжелых рук
И проснутся.
Тишина разбудит.