- Пусто. Все силки пустые, один порван. Здесь горох, капуста и сала немного. У Валды выпросил. Сказал, не даст больше, пока с тем долгом не расплачусь. Завтра поутру в Топь пойду, Брихт говорит, слышал там глухарей.
Тедгар сел на чурбак, заменявший табурет, вытянул над углями руки, натруженные и красные от холода. Подержал немного, потирая ладони; от мокрых рукавов шёл пар. Бросил хмурый взгляд на топчан.
- Как она?
Женщина всхлипнула.
- За весь день ни разу не заговорила. Не может уже говорить. - И вдруг бросилась на колени перед мужем, умоляюще сложив руки. - Тед, прошу тебя, прошу... давай отнесём её к матушке Элфгиву...
Тедгар вздрогнул.
- Нет, - пробормотал он, нерешительно мотнув головой. - Я же сказал: пойду завтра, добуду птицу...
- Не поможет твоя птица, не ест она ничего, уж весит легче пёрышка...
- О, боги... - Тедгар вскочил и принялся мерить шагами крошечную клетушку. - Уна, пойми: не время сейчас. Четырнадцатый день на исходе, луна почти полная, в лесу следов полно, сама знаешь чьих. Они готовятся, кругами ходят. Не нынче, так следующей ночью...
Слово «они» мужчина произнёс едва ли не шёпотом.
- Так сегодня последняя ночь! - надрывно выкрикнула Уна. - Последняя! А назавтра как бы хоронить её не пришлось!
- Поутру пойдём... в монастырь её отнесём.
- Нет! - Женщину била мелкая дрожь, волосы лезли ей в глаза. - Ночь им силы даёт, ты же знаешь. В монастыре отродясь никому не помогали, а матушка Элфгиву - она из наших, даром, что на той стороне живёт! И горох этот я уж лучше ей отдам, кусок в горло не лезет...
Уна замолчала, успокаиваясь, вцепившись скрюченными пальцами в подол платья.
- Праматерь сегодня два раза умирала, - прошептала она. - А ежели третий будет...
Тедгар постоял немного, прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону.
- Хорошо, - наконец, сказал он, - собирайся.
Уна опрометью кинулась к топчану. Шкуры, которыми был укутан ребёнок, она отбросила на пол, оставив одну, самую большую и тёплую на вид. Тедгар тем временем приладил на пояс тесак; подержал в руках рогатину - крепкую, с металлическими наконечниками, - и с вздохом поставил её на место. Взял девочку, на мгновение судорожно прижал бесчувственное тело к груди.
- Да поможет нам Эогабал... - и решительно шагнул за порог.
* * *
Уна набросила на плечи дерюжный плащ, прикрыла дверь, опустила засов. Ни замкá, ни другого запора на двери больше не имелось: взять в хижине было нечего, даже если кому и пришло бы в голову ради такого дела ночью пробираться вглубь леса. Их жилище стояло на отшибе, в полумиле от селения; Тедгар был углежогом.
На тёмном небе, насаживаясь на вершины елей, висела луна, как огромная грязная дыра посреди иссиня-чёрного полотнища, усеянного мириадами холодно мерцающих звёзд. Совсем как те поблёскивающие камешки на неописуемой красоты платье супруги барона Экхарта - минувшей осенью он с женой приезжал в Кадван. «Это жемчуга», - шепнула тогда старуха Маго. Жена барона была прекрасна: совсем юная, с таким милым и добрым лицом, что Уне казалось тогда, что она обязательно выслушает, обязательно поможет, нужно только решиться подойти. Но народ, толпившийся вдоль дороги, бухался на колени и боялся поднять глаза. Уна тогда замешкалась, и Маго знатно огрела её по спине клюкой, грозным взглядом указав на землю.
Подхватив корзинку с дарами для знахарки, Уна торопливо пошла вслед за мужем. Он уже ушёл вперед на добрую сотню шагов. Под ногами похрустывал снег: выпал он только прошлой ночью, но обильно, а днём случилась оттепель, и сверху образовался тонкий наст.
Тропинка петляла между толстых стволов, поворачивая к деревне. Та виднелась справа вдалеке: жёлтые огоньки с трудом пробивались через затянутые бычьими пузырями крошечные окна. Тропа скоро свернула к селению; но идти надо было не туда, а прямо, на ту сторону Белого ручья. Уна, зябко кутаясь в накидку, шла за Тедгаром, стараясь попадать в его следы: снег хотя и не особенно глубок, но споткнуться обо что-нибудь и упасть было легче лёгкого.
Ели стояли тёмными громадами, широко раскинув мохнатые лапы. И они смотрели. Перешёптывались и, почти незаметно поворачиваясь, следили деревянными глазами за неожиданными путниками. Безветренно и тихо. Только хруст снега и прерывистое дыхание мужа.
Уна поёжилась.
- О исбри, вечные и всеведущие, - зашептала она, - Куанне и Ассе, молю вас о помощи и милосердии. Ни веточки не задену, ни ягодки не сорву...
Она поскользнулась и, ойкнув, кубарем покатилась вниз, едва не сбив с ног Тедгара.
- Осторожней! - запоздало крикнул тот.
Уна упала на четвереньки, пробила тонкую корочку льда, руки по локоть ушли в кашу илистого дна. В груди всё сжалось от ледяной воды. Тедгар торопливо спускался по склону.