Бирбанте, следивший за этой сценой со злобной улыбкой, вскочил, словно на пружине. Он схватил проститутку и потащил ее за собой, зигзагами двигаясь между веселыми и ничего не соображающими пьяницами к дальнему углу, где несколько куч соломы заменяли кровати.
Вино и атмосфера разгула заставили Бирбанте наконец поддаться низменным инстинктам, забыть все принятые в группе правила. «Non fecit ebrietas vitia, sed protahit»,[11]― сквозь зубы процитировал Данте Сенеку, пытаясь забыть о своей участи. Другой его охранник с постоянной непонятной улыбкой на устах оставался на своем посту рядом с поэтом. Данте дремал; он несколько часов провел в забытьи среди чужих сдавленных криков, хрипов и кашля, отрыжки, пускания газов и храпа. Огонь больших восковых свечей постепенно слабел, оставляя тучи копоти, которые раздражали глаза и горло. Данте время от времени испуганно открывал глаза, словно ему впервые приходилось ночевать в подобном месте.
Неожиданно его разбудил чей-то удар. Перед ним, сжимая рукоять шпаги, возник молодой кабальеро, предводитель группы; его глаза сверкали от бешенства. Юноша направился в тот угол таврены, где Бирбанте праздновал хриплыми звуками животное удовольствие, полученное от женщины, лежавшей рядом с ним. Фигура молодого человека загородила Данте обзор. Он подошел к Бирбанте, наклонился, отбросил полуголую визжащую женщину в сторону, потом схватил Бирбанте за шиворот и несколько раз ударил его по почкам. Потом молодой человек отпустил своего подручного, и тот засеменил к Данте и Микелоццо. Через мгновение он уже сидел рядом с испуганным Данте. Поэт постепенно успокоился и начал размышлять. Его занимало неожиданное появление таинственного кабальеро. Уходя, молодой человек встретился взглядом с Данте, и тот понял, что под покровом ночи бежать не удастся. Мельком поэт заметил, что Бирбанте, с ненавистью стиснув свои немногочисленные зубы, посмотрел на входную дверь и поднял правую руку в знак повиновения.
Глава 7
Рано утром, с первыми лучами зари, группа отправилась в дорогу. Постоялые дворы, переполненные по ночам, пустели днем, потому что оставаться там становилось опасно: это вызвало бы подозрения. Разного рода бандиты могли попасться солдатам или стражникам из числа наемников на службе у какого-нибудь местного кондотьера,[12] которые делали набеги на постоялые дворы в поисках вознаграждения за поимку приговоренного или желая воспользоваться услугами шлюх во время утреннего отдыха.
События прошедшей ночи не прошли бесследно, воспоминания о них носились в воздухе, и похитители начали свой путь в тяжелом молчании. Данте тоже почему-то нервничал, словно развязка вчерашних событий должна была вот-вот наступить. Драма разыгралась в полдень, когда снова появился всадник. Двухколесная повозка остановилась, и всадник подъехал к ним. Оставаясь в седле, никого не приветствуя, он подозвал к себе Бирбанте. Последний, словно сомневаясь, посмотрел на Микелоццо, который только презрительно пожал плечами. После этого Бирбанте спрыгнул с повозки и неуверенно направился к своему господину. Молодой кабальеро осыпал его грязными словами, которые изобиловали в просторечии[13] тосканцев, а закончил свою речь настоящими угрозами. Побледневший Бирбанте не мог вставить даже слова извинения. Потом молодой человек неожиданно спешился и дополнил слова тем, что ударил тыльной стороной правой руки собеседника в лицо. Разъяренный Бирбанте выбросил вперед ладонь с зажатым в ней большим мясницким ножом, который выхватил из-под одежды, и бросился на противника. Тому удалось отскочить в сторону, но нож Бирбанте все же зацепил его левую руку. Потом быстрым и точным движением кабальеро повернулся, вытащил свой кинжал и одним метким ударом пронзил насквозь шею нападавшего.
Тело Бирбанте упало в лужу крови, а победитель с окровавленным оружием в правой руке и с глубокой раной в левой быстро пошел в сторону Данте. Данте решил, что к нему приближается смерть. Но молодой человек заговорил, его голос, хриплый и задыхающийся, чеканил слова в лицо Данте.
― Слушай, поэт! И хорошенько слушай, потому что я не буду повторять. Моя задача доставить тебя во Флоренцию. С Божьей помощью я это сделаю. Мне все равно, доставлю я тебя живым или мертвым, я готов на все.
Данте понял, что теперь именно от этого человека зависит его дальнейшая судьба.
Глава 8
После этого ужасного происшествия они продолжили путь в том же направлении. Началась вторая, совсем непохожая на первую, часть путешествия: теперь вокруг были горы ― последнее препятствие на пути во Флоренцию.
12
Кондотьеры ― в Италии XIV–XVI в. руководители военных отрядов, находившихся на службе у городов-коммун и государей и состоявших в основном из иностранцев.
13
Как «просторечие» понимается родной язык определенной местности, в противоположность общему языку, которым была латынь.