- Магистр, я видел куда более страшные миры; иногда это были пустыни, как снегом присыпанные пересохшей плесенью. Иногда - черные мертвые джунгли. Там оставались лишь руины прежних городов. Только кости мертвецов...
В голосе его, наверное, помимо воли сквозил неподдельный давящий страх, и Вадим задержался, взявшись за ручку двери. Тускло светили коридорные лампочки.
- Магистр, в Кольцах Миров есть какая-то непонятная сила, неподвластная ни вам, ни нам... А ваш мальчик что-то успел узнать...
- И поэтому его хотели убить?!
- Я не хотел. Этот дурак... Возможно, это действие той же силы. Но вы хоть понимаете, о чем я?..
- Мне не хочется разговаривать с вами, Виталь... но, признаться, интересно, в чем же, по-вашему, выход?
- Вот видите, а вы чуть что - за меч хватаетесь, - Виталь победно улыбнулся. Вадим приоткрыл дверь в палату, прислушался: Аль дышал ровно, чуть посапывал.
- Выход прост, - между тем говорил Виталь. - Только порядок, ровный, жесткий, строгий, без послаблений и одинаковый для всех, может остановить распад миров. А вы... Орден, Радуга... Мы не знаем точно, но ведь совершенно очевидно, что Ледяная плесень идет вслед за смутами, войнами, восстаниями... Откажитесь, распустите Орден, станьте нормальным, обычным инженером; вы принесете куда больше пользы людям, работая на заводе в Дельце или вернувшись в Приозерск.
Аль застонал, пошевелился, и Вадим бросился к нему, взял за острые тощенькие плечи, приподнял.
- Что, маленький...
- Вадик... он... он врет, плесень приходит после. Черное Оружие, оно не убивает таких...
Вспышка ударила в полутьму палаты, горячим ветром ожгло щеку Вадиму. Он упал, закрывая телом мальчика. И - короткое, как выстрел, воспоминание...
...Гранька повеселел немного, болтал ногами под столом, требовал лимонаду. Аль вдруг перестал жевать бутерброды.
- Ты чего?
- Магистр, до каких пор мы будем бегать от всякой мрази?
- На Великих равнинах большинство отвернулось от нас. Даже восставшие не очень понимали, за что дерутся, шли в бой от отчаяния. И... я не мог больше видеть, как вас убивают...
Аль мрачно молчал. Потом соскочил с табурета, отпил лимонад прямо из бутылки, подошел к окну.
- Ты куда? - Мальчик стоял, и яркое синее небо без бомбардировщиков и боевых дирижаблей смотрело в окно. На тонкое лицо Аля лег темный блик.
- Я не про то. Кольца Миров погибают не только от войн. Магистр, когда-нибудь придется стоять до конца...
До конца... Он вскочил. Меч с шелестом вытянулся из ножен. Второй выстрел Виталя пробил портьеру и высек искру из каменного подоконника, а третьего не было. Стражник вылетел в коридор, потеряв револьвер, придерживая рассеченную ладонь. Магистр прыгнул следом.
...И согнулся, задыхаясь, от удара окованного приклада под ребра.
ПРИОЗЕРСК. БАРРИКАДА
Осень сменила лето точно по календарю. Вчера Тимка, собирая учебники, уныло рассуждал об ужасной школьной форме, способной при таком солнце довести кого угодно до белого каления. А сегодня закрутило, с утра по озеру дунуло на Приозерск ясной холодной свежестью и враз осыпало дворовые тополя первой желтизной. Учителя, обрадовавшись непонятно чему, влепили пятому-гэ неподъемные домашние задания и поздравили с новым учебным годом. Уроки Тимка отложил до вечера: все равно проверять будут, мама вот вообще думает, не нанять ли прямо теперь репетитора. Ах, институт, ах, институт... Попробуй доживи до него при таких заданиях.
Замурлыкал звонок у двери, Тимка вприпрыжку кинулся открывать. По дороге, естественно, зацепил и с грохотом обрушил табурет. В дверь позвонили еще раз, настойчивее. Свет в прихожей Тимка, конечно, не включил, а потому с трудом нашарил под гладким дерматином хитро поставленный замок.
- У тебя дома есть кто? - на пороге стоял хмурый встрепанный Гранька, через плечо - большой вещмешок. Такой был у Вадима, когда тот уходил. Тревожный сквознячок побежал через прихожую.
- Да проходи ты, сейчас пообедаем вместе.
- Ага. - Гранька свалил брезент в угол, смущенно улыбнулся. - Мне хозяйка третий день ничего, кроме картошки, не дает, говорит: когда, мол, еще квартирант вернется да заплатит.
- Вот дура! Давай к Жене сходим, он с нею разберется. Значит, пока с Вадимом жили, все нормально, а как человек один остался...
Гранька снова улыбнулся, взъерошил длинные, соломенного цвета волосы, глаза его, серые, необычно яркие, потеплели, стали будто глубже. Сквознячок недовольно убрался на улицу.
- Погоди, - он споро растянул завязки мешка. - Там клинки, латы, мои и Аля, но главное - вот... - Поднатужившись, он вынул из лязгнувшей кучи что-то тяжелое, тускло блестевшее мрачной бронзой. Громоздкая подставка, изогнутая, как рога африканских буйволов, виденных Тимкой в зоопарке, держала непонятный инструмент или прибор. Звонкая дуга соединяла стороны металлического угла, в вершине которого крепилась ходившая по дуге стрела, нижний конец ее, широкий, закругленный, смахивал на маятник. Тимка присмотрелся. По дуге ровной строчкой протянулись полустертые знаки или какие-то буквы. Странные отзвуки поплыли в комнате. Где-то очень далеко океанский прибой хлестал пеной по линзам маячных башен, гремели вулканы, легко, как мальчишки мячом, играя стотонными глыбами, шумели под тропическими ливнями леса, а за ними вставали грозные, покрытые льдом хребты.
- Что это? - прошептал Тимка. И подивился, как его тихий шепот отозвался долгим звенящим эхом.
- Еще не все... - На свет появилось что-то вроде подсвечника с хрустальным шаром - он покачивался на острие тоненькой иглы, торчавшей из верхней чашечки. Тимка недоуменно поглядел на груду жестяных скорлуп фехтовальных лат, которые почему-то не сломали в мешке крохотный кончик иглы.
Когда "подсвечник" встал рядом со стрелой-маятником, Тимка вздрогнул. Призрачный, невидимый почти закружился по комнате легкий вихрь, шорохи стали словно отчетливее, и мальчику почудилось, будто опять впереди ночная дорога за горизонт, а под ногами, вместо паркета, шуршит ее серебристая пыль.
- Вот, - сказал Гранька, убирая шар подальше. - Никогда не ставь их рядом, а то уйдешь - и следов не останется.
--------------------------------------------------------------------------
----
И тут с улицы донесся отчаянный крик.
- О-ой, убили!.. - голосила соседка тетя Валя, человек вреднейший, а кроме того, склонный все перевирать, поэтому вначале Тимка даже усмехнулся. Но послышалось завывание "скорой". Подбежав к окну, они увидели, как появился милиционер и начал что-то объяснять выскочившим на шум пенсионеркам.
- Бежим, посмотрим, - предложил Гранька.
- Вот еще, на этих дур...
- Пожалуйста... - тихо произнес Гранька.
А на улице вдруг замолчали, в наступившей суровой какой-то, пронзительной тишине, как боль неожиданной раны, прорезались невнятные всхлипы, безутешный тихий плач. Тимка отшатнулся от окна, словно это была раскаленная печь. Там, внизу, плакала мама Алешки.
...Горн ему вручили на рассвете. С озера притащился туман, солнце красным неровным кругом вылезло над водой, не грело, и Алешка ежился от сырого холодка утра.
- Вот, - ехидно заметил кто-то из рыцарей, - а если настоящий холод или беда?
- Ничего, - решительно сказал Аль и улыбнулся Алешке. - Ты не бойся, ты теперь утренний горнист, и солнце на восходе будет встречаться с твоей песней... И сразу согреет...
- Разве сигнал горна - песня? - замирая, спросил Алешка.
- Конечно, только это не у всякого выходит.
Лучи одолели наконец туман, прошли сквозь него теплой золотисто-розовой волной, и Алешка, белобрысый, в желтой рубашке, сам казался солнечным лучиком, замершим вдруг на гребне стены.