Небо наняло меня в поденщики по грошу в день, и я точу мой серп, чтобы жать колосья.
Мюнцер
Германия. Крестьянская война.
Огонь священный выжигает скверну.
И перед богом раб его Фома
В который раз становится неверным.
Прости, господь, неверного Фому,
Ему и так спасения не будет.
Он верен был завету одному:
Нельзя служить и господам и людям.
Прости его за то, что не был слеп,
К людскому горю равнодушен не был.
О небе спор ведется на земле,
А спор о небе — это спор о хлебе.
Прости ему Крестьянскую войну,
Прости его ужасную кончину…
Прости, господь, неверного Фому,
Он был вернее верного Мартина.
И в час последний, на исходе сил,
В руках твоих служителей нечистых,
Он даже смерти верность сохранил,
Ее не предал ради рабской жизни.
«Времена меняются, и мы — с временами».
Это сказано давно и не нами.
Нам совсем другая истина видна:
Мы меняемся, и с нами — времена.
На том стою и не могу иначе.
Лютер
Нет, Лютер не сдается и не кается,
Угрозы и гонения терпя.
Пусть от него другие отрекаются —
Он сам не отречется от себя.
Пока не отречется.
Отречение
Придет поздней, когда его учение
Приобретет и силу, и значение,
Мирскую власть и славу возлюбя…
И вот тогда, об этом сам не ведая,
Все то, чему он следовал, преследуя,
И побежденный собственной победою,
Он, Лютер, отречется от себя.
На том стою…
Но это все утрачено,
Пришли на смену сытость и престиж.
На том стою и не могу иначе я!
Опомнись!
Погляди, на чем стоишь!
На смену миннезингерам пришли мейстерзингеры,
На смену певцам любви — мастера песен…
В интересах народа и нации
Не мешало б заметить Мюнцеру:
Нынче время у нас
Реформации,
А не время у нас
Революции.
Прекратите ж свою агитацию,
Не носитесь с идеями вздорными.
Нынче время у нас
Реформации,
Посему и займемся
Реформами.
Мы имущим дадим
Дотацию,
С неимущих возьмем
Контрибуцию.
Потому что у нас
Реформация,
А нисколько не
Революция.
Бедняку прочитаем
Нотацию
И ее закрепим
Экзекуцией.
Потому что у нас
Реформация,
Реформация,
Не Революция.
Лишь одно непонятно, признаться, нам:
Реки крови откуда-то льются.
Всем известно:
У нас Реформация.
Почему же у них —
Революция?
Если б жил я в шестнадцатом веке,
Я ходил бы на чай к Микеланджело,
Любовался закатом с Коперником
И о юморе спорил с Рабле.
У великого Томаса Мора
Я спросил бы не без укора:
Почему он назвал Утопией
Человеческую мечту?
Но и это тоже утопия…
Если б жил я в шестнадцатом веке,
Я б не знал ничего о Копернике,
О Рабле и Томасе Море.
Так нередко в жизни случается:
Человек с человеком встречается,
Но он знает живущих в истории
Лучше тех, что живут на земле.
У Германии все впереди,
Все лишь только в начале.
Ей еще идти и идти
К своим высям и далям.
В ней едва занимается свет
Над безумством и страхом.
Ей еще полтораста лет
До рождения Баха.
У нее только начат счет
И умам, и талантам.
Двести лет остается еще
До рождения Канта.
Ей еще шагать и шагать
Через годы и годы.
Двести двадцать лет отсчитать
До рождения Гёте.
У Германии все впереди,
От вершин до падений.
Будет много на этом пути —
И не только рождений.
Давит нам на плечи прошлое —
Распрямиться тяжело.
Ничего в нем нет хорошего:
То, что было, то прошло.
Нас дела такие ждут еще,
Мы в такие дни живем…
Лучше думать нам о будущем,
Позаботиться о нем.
Но не сбросить тяжкой ноши нам,
От себя не оторвать,
Потому что нам без прошлого
На ногах не устоять.
Не шагать легко и весело
По укатанной дорожке…
В настоящем равновесие —
Между будущим и прошлым.
Будущее и прошлое встречаются в настоящем.
«Что слышно?» «Что было слышно?» «Что будет слышно?»
Обо всем нужно успеть переговорить, а времени в настоящем так мало…
Прошлое длинное, будущее длинное, а настоящее коротенькое,
В нем так трудно бывает поместиться.
Вы никогда не задумывались, почему в настоящем так трудно?
В нем не вообще трудно, а трудно поместиться.
В прошлом — удобно, в будущем — удобно, а в настоящем то давит, то жмет,
А то еще вдобавок сквозит,
потому что окна в прошлое и будущее всегда
распахнуты настежь.