— Да, мэм.
Декстер не подготовил её к этому.
— Я студентка… была.
Декстер обнял её за плечи.
— Полагаю, теперь она — жена.
Офицер кивнул, переводя взгляд с одного на другого. Наконец, он спросил:
— Кому-то из вас есть что заявить?
Рот Нат начал открываться, чтобы заявить своё настоящее имя. Но офицер не спросил её имя. Почему?
Он его уже знал — ненастоящее. Он к ней обращался, называя им, и она отвечала.
Прежде, чем слова её сформировались, офицер проштамповал каждый паспорт и протолкнул документы через стойку. Когда Декстер взял их, офицер кивнул.
— Хорошего путешествия.
Он повернулся к очереди:
— Nächster.
— Следующий, — прошептал Декстер ей на ухо, переводя слово офицера.
Следующий.
Следующий.
Слово звенело в ушах Нат, когда Декстер повёл её в толпу. Кукольником, вот кем он был, способным управлять ею, дергая за ниточки и заставляя двигаться лишь нажимом на спину. Пройдя сквозь большую арку, они вошли в другое помещение, напоминающее железнодорожный вокзал или автостанцию в большом американском городе: Центральный Вокзал Нью-Йорка или, возможно, Объединённую станцию Чикаго. Звуки эхом отзывались от нависающего потолка и покрытого плиткой пола. Соединённый с современным аэропортом, он, тем не менее, казался чем-то из прошлого страны, из истории.
Он молча вёл её к скамье, где она села, подавленно делая всё, что хотел кукольных дел мастер. Толпа и сумятица исчезли в тумане отчаяния. Лица и голоса исчезли. Стало трудно дышать, и она прижала руку к груди. Может ли туман быть ядовитым? Или эта изнуряющая боль физиологическая? Не слишком ли она молода для сердечного приступа?
Почему лёгкие не наполняются?
Ответ стоял перед ней и смотрел на неё глазами цвета холодных океанских глубин.
Его план осуществился. Уйти от окошка пограничника было её финальной ошибкой, потерей последней возможности остановить это, что бы это ни было. Её глаза обратились в направлении, откуда они оба только что пришли, а мозг отчаянно пытался осознать ужасную ситуацию.
Натали моргнула раз, потом другой. Воздух медленно наполнял её лёгкие. Как на оживающем экране компьютера, туман стал рассеиваться, и мир вокруг приобретать очертания. Люди и шум. Она повернулась к своему похитителю, кладущему телефон в нагрудный карман куртки. Если он и разговаривал, она не слышала.
— Ты звонил ей… мне?
Он поцеловал её в макушку.
— Тебе не о чем беспокоиться.
— Но мои родители, она им напишет?
Натали не была в восторге от шато, но сейчас она хотела туда. Она не смогла остановить слёзы, когда представила картину: проснуться рождественским утром в красиво украшенном шато — её мама любила украшения, глубокий смех отца и добрый взгляд мамы, когда все пьют кофе, сидя около ёлки. Там могли быть и другие люди, но Нат была уверена непосредственно в своей семье. С момента её появления брат с сестрой, Николь и Нэйт, стали бы дразнить её малышкой. Она была малышкой не только для своих родителей, но и для них тоже. А теперь…
Слёзы размыли вид шумной толпы.
Декстер встал и протянул руку. Сцена, которую она вообразила, исчезла. Она опять тут, в руках этого… человека.
— Не надо слёз, клопик. Пока… Побереги их для меня.
По её спине побежал ледяной озноб, словно малюсенькими лапками миллиона мышей. Поберечь слёзы для него? Что за чёрт? И ещё эта кличка. Она не клоп. Прозвище царапало её нервы. Но нужно выбирать, какая битва важнее — это ещё одна мамина фраза.
Они вышли наружу, и ветер раздул её волосы и обдал холодом кожу. Машина ждала. Когда они приблизились, Декстер заговорил с мужчиной в униформе на немецком — ещё один громовой удар. Натали не сможет попросить помощи, даже если захочет. Она свободно говорила на английском и французском, неплохо знала испанский, но немецкий был выше её сил.
Декстер открыл пассажирскую дверь и галантным жестом пригласил её сесть.
Она споткнулась, придерживаясь за верх двери, мокрыми от холодного ветра глазами бросила последний взгляд на толпу, суету вокруг. Куда она отправляется?
— Карета ждёт тебя для магического приключения.
Не было слов, чтобы описать её состояние. Она глубоко вздохнула и села на холодное сиденье. Декстер устроился за рулём и предложил ей бутылку воды. Она видела, как он покупал её, смотрела за всеми его движениями. Она не доверяла ему ни капли. Если бы не сильная жажда, она не стала бы пить то, что он предлагает, но она очень хотела пить.
Она нехотя отвинтила крышку и пригубила, чтобы только смочить пересохшие губы.