Это напомнило Натали то, как отец или брат смотрели на новую спортивную машину, осматривая с разных углов, зная, что она теперь их, и они могут делать с ней, что заблагорассудится. Водить её, ухаживать за ней или безрассудно разбить и купить другую.
Слова Декстера вернули её обратно к своей незавидной реальности.
— Скажи мне, моя королева, кому ты кланяешься?
Ответ был очевиден, прямо перед ней. Но Декстер Смитерс не был её королём. Никогда не будет. Не тогда, когда он обращается с ней как с вещью, объектом, которому приказывают. Она Натали Роулингс, и она не кланяется.
Не дождавшись ответа, Декстер резко надавил ей на плечи, опуская её вниз, приказывая:
— На колени.
Пошёл ты.
Слова повисли на кончике языка, мудро задержавшись там. Колени ударились об пол. Она начала падать вперёд, выставив руки, чтобы не удариться лицом о бетон, но в этот момент её волосы были схвачены в кулак, и голова отдёрнулась назад.
— Нет. Не на руки. Ты не будешь ползать. Не сейчас. На коленях стоят, как обычно, только внизу. Теперь ты приняла правильную позу.
Слёзы потекли быстрее.
— Я не знаю…
Он опустился на корточки, держа за волосы её голову запрокинутой, пока их глаза не оказались друг перед другом.
— Ты выучишь. Теперь скажи мне, ты раньше была на коленях перед другим мужчиной?
— Нет. — Слово скомкалось от новых слёз, вызванных болью и унижением.
— Никогда не брала член в рот?
Она затрясла головой, насколько смогла в его хватке.
— Нет. — Несмотря на поток слёз, её разум был ясен. Если он заставит её это сделать, она его укусит. Это, скорей всего, кончится плохо для неё, но она так сделает.
— Так-так, клопик… — Он наклонился и поцеловал её щёку, мокрую и солёную. — Ты сберегла слёзы для меня. — Он облизал губы. — Они на вкус лучше, чем я воображал. Я уверен, что буду не раз наслаждаться ими. Теперь, так и стоя, расставь ноги… — Он отпустил её волосы и носком ботинка раздвинул её ноги. — Спина прямая, сядь на пятки.
Она села, как он сказал, расположив руки по бокам, расправив кулачки и повернув вверх ладони.
— Очень хорошо. Теперь скажи, какая позиция удобнее, стоя или на коленях?
Она сглотнула.
— Стоя. Пол жёсткий.
— Ты не повернулась, когда я велел повернуться. Где ты будешь, когда я в следующий раз войду?
Боже, она ненавидела этого человека. Но она также ненавидела стоять на коленях.
— Я буду стоять, где ты сказал… — Сердце сдавило, но эти слова могли спасти её от унижения: —…как ты сказал.
Декстер кивнул.
— Хорошая девочка, но нет. В будущем, но не в следующий раз.
Её глаза расширились.
— Я обещал тебе наказание. Это оно. Ты будешь оставаться в этом положении. — Он посмотрел вверх на окно, на камеру. — Ты уже знаешь, что я вижу тебя. Только двинься, повернись, или, ещё хуже, сдвинь свою розовую киску, и следующее наказание будет хуже, а следующее ещё хуже; я тогда твою кровь попробую, а не слёзы.
Всё её тело напряглось. Он не может иметь в виду то, что говорит. Цемент впивался в её колени, пальцы ног были неудобно согнуты. Она не могла представить, что долго это выдержит.
— Как долго?
Её желудок опять заурчал.
Вместо ответа, словно отвлекшись на звук её голода, Декстер улыбнулся и встал.
— Я почти забыл об этом.
Он пошёл назад, и в воздухе прозвучал жужжащий звук. Она стояла лицом к кровати, но поток тёплого воздуха сказал ей, что дверь открылась, и что за ней было тепло. Вот бы ей обернуться и посмотреть, но тут Декстер вернулся с подносом.
Затхлость воздуха сменилась ароматом кофе и булочек с ромом. У неё, как у собаки Павлова, рот наполнился слюной.
Декстер поставил поднос на кровать, повернул одну из чашек и налил из кофейника крепкий, горячий кофе. Поднеся чашку к своим губам, он хмыкнул.
— Слишком горячий пока, но кружка хорошая, тёплая. — Он поставил чашку на поднос рядом с тарелкой, наполненной знаменитыми австралийскими кексами.
Означает ли это, что они в Австралии? Или такие пекут и в Германии?
Натали не могла думать, её губы раскрылись в молчаливой мольбе, а пальцы зудели от желания почувствовать тепло чашки.
— У меня были планы, клоп. Планы, которые, как ты сама решила, тебе не по нраву. Планы, которым ты устроила саботаж своим непослушанием. — Он налил вторую чашку. — Это могло быть твоим. — Он пожал плечами. — Думаю, технически, и сейчас твоё.
Её сердце застучало быстрее. Да, даже кофе успокоил бы голод.