За короткое время, что она была в ванной комнате, он принёс круглый столик с двумя стульями. Тележка, которую она раньше слышала, теперь стояла в комнате, а на ней — большая стеклянная бутылка воды и две накрытые тарелки.
Натали опустилась на отодвинутый им стул.
— Вода без газа, — сказал он, указав на бутылку. — Могу в следующий раз принести с газом, если хочешь.
Она потрясла головой.
— Я люблю без газа, спасибо.
Действительно бред, вести беседу о воде, когда она, голая, сидит в одеяле по милостивому разрешению Декстера.
Он поставил тарелки на стол, сняв с них серебряные крышки. Пирожных уже не было, вместо них лежали поджаренные на гриле сандвичи и овощной салат.
Голод Натали снова заявил о себе со всей мстительностью явно слышимым урчанием во внутренностях.
Когда она потянулась за сандвичем, он её остановил:
— Пока нет. Терпение.
Она неохотно положила руку на колени. Будет ли он опять её дразнить едой, чтоб потом не разрешить поесть?
Декстер поставил кружку на стол и налил в неё из кувшина, но это не был крепкий кофе, об аромате которого она мечтала; жидкость была светлее. В воздухе поплыл знакомый аромат. Прежде, чем она смогла распознать, что это, он заговорил:
— Имбирный чай. Это должно помочь твоим мускулам.
— Спасибо. — Её научили быть вежливой, но она не могла перестать думать, что это он и виноват в состоянии её мускулов.
Декстер сел на второй стул и оглядел еду.
— Скажи мне, клопик, что ты хочешь?
Она закрыла глаза, сжала губы и подумала, что список уже готов, он прост и ясен: её жизнь обратно, свободу, семью, свежий воздух, солнечный свет, одежду, душ…
Звук ножек второго стула, царапающего цементный пол, заставил её глаза открыться. Декстер уже был не по другую сторону стола, а прямо перед ней, его лицо — перед её лицом. Челюсти сжаты. Она ахнула.
— Не надо медлить, — скомандовал он резким голосом. — Если я задаю тебе вопрос, не надо его обдумывать. Отвечай немедленно, или потеряешь возможности и придётся ждать, когда я снова соизволю быть щедрым. — Он снова сжал челюсти прежде, чем добавить: — Начиная с этого момента, всё в твоей жизни будет зависеть от меня. Не забывай.
Не понятно, как она смогла. Набрав воздуха, она ответила на его вопрос:
— Поесть, пожалуйста. Я хочу есть.
Это была достижимая цель. Ей хотелось, чтобы были исполнены намного более масштабные желания, но в эту секунду, когда её руки тряслись от голода, еда была важнейшим. Она осмотрела стол. Имбирного чая ей тоже хотелось, хотя этот вкус не был в её фаворитах. Но она читала, что китайцы считают его целебным. Хотя её ноги уже почти не болели, и мускулы были в порядке.
— И пить чай, пожалуйста, — добавила она.
Его грудь медленно поднялась и опустилась, а ноздри раздулись. Было заметно, что он раздумывает. Только она не знала, что он решил.
Как можно предугадать действия сумасшедшего, если он уже доказал, что непредсказуем?
— Больше не будет предупреждений, — сказал он. — Держи в голове правило номер один.
— Ты не повторял свои слова, — сказала она, вспомнив его правило.
У неё замерло дыхание, когда он потянул за одеяло, опуская его с её шеи, где оно было подоткнуто, ниже ключицы и ещё ниже… Натали закрыла глаза. Она хотела остановить его, закричать, расцарапать ему руку, но знала, что ничего из этого нельзя. Она может это сделать, но, скорее всего, всё кончится тем, что она лишится еды.
Когда она открыла глаза, то сидя, не могла не заметить у стоящего Декстера явное возбуждение. Его рука остановилась, но по её коже пробежал холодок.
Он переводил взгляд с её груди на лицо и назад. Одеяло лежало теперь прямо на округлостях груди. Он провёл тёплым пальцем вокруг полушарий по краю одеяла. Её тело было открыто не больше, чем в блузке с низким вырезом, но она снова почувствовала себя голой.
Декстер поднял ей подбородок, и их взгляды встретились. Хриплым голосом он сказал:
— Что ты сделаешь, чтобы заслужить еду?
Всё в ней замерло. Кровь забыла, как течь.
— Пожалуйста, Декстер. — Она нарочно назвала его по имени, надеясь на тот же эффект, что раньше. — Я знаю, что это не ответ на твой вопрос, но я не знаю, что могу сделать. — Это был правдивый ответ. Она не хотела предлагать больше, чем то, на что он рассчитывал, и боялась второй раз лишиться еды, если предложит меньше.
Он опять провёл пальцами по провисшему краю одеяла, сказав:
— Опусти его. Держи грудь у меня на виду, и тогда сможешь выбрать что-то одно со стола.
— Одно?
С упавшим сердцем она смотрела на пиршество на столе. Сандвичи и салат нельзя было определить словом пиршество, но для неё сейчас… в этот безумный момент её жизни — они таковыми были. Какая разница, в том, что она опустит одеяло ниже? Он уже видел абсолютно всё. Она сделала вдох и трясущимися пальцами взялась за край одеяла.