Что самое важное — каждая делала Декстера на какую-то долю счастливее.
Добравшись до цифры пять, Натали уже не чувствовала своего тела, плывя в своём воображаемом водоёме. Горящая лава остыла. Её сознание погрузилось в нирвану удовлетворения от выполненного задания.
Губы Декстера стали покрывать её мягкими, нежными поцелуями, и, начиная с шеи, спустились к ключицам, спине, ягодицам и бёдрам. Его прикосновения излучали одобрение. Она подалась к нему, желая большего, когда его пальцы стали блуждать по набухшей от ударов коже, проводя по каждой отметине, словно читая любовное письмо, написанное шрифтом Брайля. Внутреннее удовлетворение вызвало усиленное увлажнение в её киске. К своему стыду, она ещё до первого удара кнута заметила, что уже была мокрой.
Он безмолвно признал, что тоже заметил это доказательство, раздвинув шире её ноги, и мазок за мазком стал наносить её эссенцию на израненную плоть.
Эндорфины в крови Натали стали улетучиваться, и стало нарастать смущение. Так всегда было. Разум говорил ей, что это плохо, а тело жаждало одобрения Декстера. Всю свою жизнь она старалась угождать людям. Её выбор зависел от счастья других. Она знала, что и сейчас то же самое, но было и разительное отличие. Она наслаждалась его заботливым врачеванием так, как не должна была. Она даже не могла скрыть свою реакцию; не тогда, когда Декстер покрывал её кожу её собственными соками. Она была возбуждена.
Натали всхлипнула в мягкое покрывало, а он продолжал дразнить её, водя пальцами вокруг главного бугорка. Слёзы неудовлетворения потекли на покрывало. Её неудовлетворённое желание стало прорываться всхлипами.
— Скажи мне, клоп, это было слишком?
Было иногда проще говорить, находясь в такой позе. Она не видела его глаз цвета океанских глубин и расшифровать его мысли. Она могла свободно говорить, не видя его реакцию.
— Нет. Не было.
— Тогда почему у нас эти слёзы?
— Декстер. — Она произнесла его имя, чтобы он увидел, что она отвечает, что она услышала. Но она не знала, что сказать.
— Скажи мне, что ты чувствуешь.
Это был один из вопросов, которые ей не нравились. Вместо того, чтобы ответить, как всегда, признать боль и смущение, она отбросила осторожность.
— Я расстроена и сбита с толку.
Его рука застыла на её воспалённой ягодице.
— Чем?
Она поёрзала.
— Собой. Я не знаю, что думать или делать. — Он не ответил, и она добавила: — Я никогда так себя не чувствовала.
— Так? — На этот раз он превратился в попугая.
Её влагалище сжалось.
— Мне нужно… кончить.
Это было неправильно. Он только что бил её кнутом только потому, что ему хотелось увидеть на ней отметины. Она не должна была возбудиться, но это было так. Это не тот человек, которого она должна хотеть, но она хотела. С каждым ударом его кнута ощущения затмевали её собственное я. Она не могла этого скрыть, даже если бы хотела. Её тело предательски выдавало её, оставляя доказательства на бёдрах.
— Ты хочешь кончить?
Натали была девственницей, но не монашкой. Она знала, что оргазм приносит облегчение. От одной этой мысли её соски затвердели.
— Пожалуйста.
Хотя её щёки горели огнём от этого признания, уже стало легче. Ей нужно больше.
— Как? — спросил он.
— Как? — Она почувствовала пульс в своих венах, казалось, она может слышать его. Он собирался наградить её этим удовольствием?
Декстер наклонился к её заплаканному лицу.
— Как ты хочешь кончить? От моих рук, языка или члена?
Слова испугали её, но первые два казались приемлемыми. Он целовал и лизал всё её тело. Хотя поначалу ей это не нравилось, теперь да. Это означало, что пришёл конец боли, и он будет ухаживать за ней.
Натали сглотнула и посмотрела в его горящие глаза. Море было бурным. Выживет ли она в этом шторме? Она не знала. В любом случае, пора это признать.
— Я доверюсь твоему желанию, мой король. И есть ещё кое-что… — Её сердце отчаянно колотилось.
— Скажи мне.
— Когда придёт время… может ты… — Было так трудно произнести эти слова, признаться, но это была правда. Она хотела радовать его. Она также мечтала о запахах и красках, которые последуют за этим.
— Клоп, я — что? Причиню ли тебе боль?
Её попа и бёдра горели от острой кожи кнута. Позже, если бы он позволил, она бы потрогала вздувшиеся шрамы кончиками пальцев. Он иногда это разрешал, чтобы она тоже могла принять его отметины. Но, несмотря на своё положение в данный момент, ей почему-то не пришло в голову спросить его, сделает ли он ей больно. Нат затрясла головой.