– Именно так, мой царь, но это еще не все. Ни я, ни Кратер, не стали бы беспокоить тебя без нужды. Мы сами могли бы снарядить воина, но тут есть одна сложность. Его раны оказались слишком тяжелыми и, несмотря на то, что он уверяет, будто совершенно поправился, мы видим, что это не так. Он хром. Подвижность ноги вряд ли восстановиться в прежнем виде и ему не осилить больше дальние переходы и бой в строю. Он не может стоять в фаланге.
Александр нахмурился.
– Жаль. Но в чем же состоит тогда твоя просьба?
– Это идея Кратера. Андроклид, так зовут воина, поистине отличный боец, он был декадархом. Жалко терять такого и Кратер подумал, что ты, мой царь, мог бы принять его в число телохранителей твоей супруги.
– Телохранителем? – удивился Александр, – калеку? Какой же от него будет прок? К тому же Клеопатре ничто не угрожает, и я не вижу нужды окружать ее кольцом из щитов, запирая, как сладкоголосую птицу в золотой клетке. Тех воинов, что уже состоят при ней вполне достаточно, к чему добавлять в их число еще и хромого?
– Твоему сыну год, государь. Еще через четыре ты приставишь к нему дядьку-воспитателя. А пока Андроклид мог бы состоять при царице, она привыкла бы к нему и знала, что ее сын в надежных и верных руках.
Александр подумал немного и сказал:
– Ты что же, Полисперхонт, хочешь сказать, что в Эпире не найдется опытных воинов, которых я мог бы приставить к своему сыну? Эпир до такой степени оскудел бойцами, что нет кандидата лучше калеки-македонянина?
– А ты испытай этого калеку, царь, сам все увидишь.
Александр недоверчиво хмыкнул.
– Что же, приводи его.
– Он уже здесь, ждет.
Полисперхонт выглянул из палестры и крикнул:
– Подойди, Андроклид.
Александр заинтересованно оглядел приблизившегося человека. Ровесник царю или немного моложе. Роста среднего, крепко скроен. Черты лица резкие, словно топором рубленные, не слишком привлекательные. Мужчине о том не следует задумываться, но не приставлять же к Клеопатре урода от вида которого она будет вздрагивать каждый день. Этот хотя бы у брадобрея недавно побывал.
Андроклид с не меньшим интересом смотрел на Александра.
– Ну и чего ты изучаешь? Царя ни разу не видел?
"Ага, к тому же голого".
– Нет, – покачал головой македонянин. Так близко не видел, только издали.
– Ну, и как мне тебя испытать?
– Как тебе будет угодно, царь.
Александр прищурился.
– В борьбе или на кулаках... Мы не к Играм готовимся. С копьем и щитом? Нет, не то, – царь повернулся к слугам, – эй, кто там? Подайте мечи и кликните Гиппия.
Названый человек был царским телохранителем – старшим из тех, кто состоял при царице.
Мечи подали деревянные. Александр презрительно поморщился.
– Что мы, дети?
– К чему рисковать, государь? – спокойно спросил Андроклид.
Александр еще раз окинул его взглядом, усмехнулся, но все же взял учебный меч. Не дожидаясь, пока придет Гиппий, изготовился к бою.
– Ну, давай!
Андроклид скинул хитон. На его левом бедре "красовался" жутковатого вида шрам.
Царь действительно не вчера взялся за меч и сразу же оценил стойку противника. Андроклид берег левую ногу, не нагружал, отчего его поза выглядела неустойчивой.
На лице македонянина нет даже намека на волнение.
"Ишь ты... Нет, я тебя жалеть не стану".
Александр атаковал. Будь его противник более подвижен, он ушел бы в сторону, избегая подставлять под удар меч, но Андроклид этого делать не стал. Деревяшки с треском столкнулись, полетели щепки. Царь стремительно сместился в сторону, Андроклид лишь чуть повернулся. Взмах, треск. Меч Александра едва не поцеловал шрам македонянина. Тот лишь улыбнулся, шагнул неловко, раскрываясь...
"За ногами следи", – поучал Александра с малолетства его дядька, ближник отца.
Андроклид двигался скованно и царь, видя это, не угадал ловушку, сделал выпад в незащищенный живот противника, уже предвкушая окончание поединка. Он не увидел встречного движения македонянина, а спустя мгновение острая боль обожгла запястье Александра. Меч, кувыркаясь, улетел в сторону.
– Прости, государь, ты убит, – спокойно сказал македонянин, остановив деревяшку в двух пальцах от шеи царя.
– Ах, ты... – выдохнул Александр, потирая руку.
Впрочем, в его взгляде не было ни злобы, ни обиды – лишь удивление и уважение. Да, уважение – эпирские воины знали, что их царь не пролеживает бока по утрам. Чуть свет, как он уже в палестре валяет своих телохранителей в пыли и они даже не думают ему поддаваться.
– Недооценил я тебя, – царь оглянулся кругом и увидел Гиппия, который уже прибыл и стоял рядом с Полисперхонтом, скрестив руки на груди, – Гиппий, урони этого человека на землю.