Началась "правильная" осада.
Защищенную палисадом пристань на реке, афиняне взяли почти сразу, высадившись с кораблей. Правда, захваченное пространство было слишком мало, чтобы на нем развернуться. Пришлось союзникам сосредоточиться на другом направлении.
Оценив оборону противника, Харидем не раз и не два выругал себя за то, что позволил Кассандру так основательно подготовиться. Без осадных машин город не взять, а чтобы их подтащить к стенам придется перекопать горы земли. Причем сделать это можно только с северной стороны. К воротам вообще не подобраться. Они, единственные в городе, выходили на мост через Стримон. Между ними и рекой – узкая полоска суши, на ней не развернуться и пространство для машин не разровнять. Дорога от моста к воротам поднималась круто вверх. Таран не подтащить. Если его использовать – бить придется в стены, а не в ворота. В свое время Филипп тоже не смог сломать ворота Амфиполя.
– Стоит ли штурмовать? – заволновались младшие стратеги, – продержим их в осаде несколько месяцев, сами сдадутся.
Но Харидем уже знал от местных фракийцев, что сил у Кассандра много, а припасов еще больше. Может, ну его к воронам, этот Амфиполь? Ни за что! Он, Харидем, не успокоится, пока хотя бы один македонянин еще держит в руках оружие. И дело здесь не только в честолюбии. Граждане афинские единодушно проголосовали за войну, как раз возвращение Амфиполя под этим подразумевая. Амфиполь – это Стримон, торговля с царством одрисов. Амфиполь – это рудники Пангеи. Оставить эти богатства в руках македонян невозможно.
"Осел, груженный золотом перешагнет любую стену", – говорил Филипп, но и здесь Харидема постигло жестокое разочарование. Ни одному из лазутчиков не удалось проникнуть в город. Стратег получил назад лишь их головы.
– И как ты собираешься его брать? – поинтересовался Леосфен, когда они с Харидемом верхом объезжали город, – устраивать беготню с лестницами даже не стоит пытаться.
Харидем согласно кивнул и ответил:
– Два десятилетия назад Филипп с севера разравнивал холм и удлинил его насыпью на две стадии, чтобы склон стал более пологим. Потом подтащил тараны. Думаю, и на этот раз они ждут штурма отсюда, не зря же выкопали эти рвы.
– А если попробовать подкоп под стены с южной стороны? – предложил Леосфен.
– Ты видел, какие там булыжники из земли торчат? Там сплошной камень, скала. Соваться туда с кирками и мотыгами бессмысленно. С востока может чего и получилось бы. В ложбине. Хотя, скорее всего и там камень.
– Ну что же. Значит, нам остается уподобиться Филиппу, – кивнул Леосфен.
Но "уподобиться Филиппу" оказалось не так-то просто. Старая насыпь, разумеется, давным-давно разрушена. Восстанавливая стены захваченного Амфиполя, Филипп озаботился тем, чтобы тот, кто снова попытается осадить город, потрудился значительно больше, чем он. С этой целью царь приказал укрепить нижнюю часть стен дополнительной каменной облицовкой – талусом.
Земля раскисла от дождей, и афиняне строили новую насыпь по колено в грязи. К зиме их воинственный пыл несколько поостыл, воины роптали, что победоносная кампания несколько затянулась и пора уже по домам. Такие же разговоры начались и в самих Афинах. Несмотря на отсутствие большинства вождей, "партия мира" осторожно поднимала голову. В экклесии пошли бесконечные обсуждения расходов на войну. Как только всплыл денежный вопрос, популярность Демосфена стала уменьшаться. Однако великий оратор не собирался сдавать позиций и терпеливо, как малым детям, продолжал доказывать согражданам исключительную важность Амфиполя для Афин. Если бы сейчас в городе Паллады оказался Эсхин, он, несомненно, зубами бы вцепился в подобные настроения афинян, но главный соперник Демосфена отправился в изгнание, Демад после битвы при Фермопилах бежал в неизвестном направлении, а Фокион стал редко выходить из дому и не вступал в словесные баталии с Демосфеном.
Видя снижение боевого духа афинян, Гиперид вбросил новую кость. Размышляя вслух на Пниксе, он, словно сам себе, задал вопрос: а почему бы с македонянами не воевать македонянам? Дескать, мы возвели Линкестийца на престол, помогли избавиться от соперников, пусть отрабатывает подарки.
Идея всем понравилась, тем более что приближалась весна, а с ней полевые работы. Демосфен сам поехал в Пеллу, "договариваться" с союзником, а по сути – отдать приказ.
К началу весны афиняне засыпали рвы и соорудили насыпь, достаточную для того, чтобы подвести к стенам один таран. Машина получилась очень большой (а как иначе ломать стены?) и тащили вверх по склону ее несколько дней. Защитники, всю зиму почти не беспокоившие афинян (они изредка пускали стрелы, отлавливая неосторожных, и не совершили ни единой вылазки), очнулись от спячки и, наконец-то, обеим сторонам пришлось вспомнить, что они, вообще-то, находятся на войне.