Смеркалось. Военачальники и сам шахиншах уже начали беспокоиться, когда разведчики сообщили, что за ближайшей грядой горят тысячи костров.
Шахиншах удовлетворенно разгладил свою великолепную бороду.
– Слава тебе, Премудрый Господин и всем вам, Благие Бессмертные! На рассвете мы, наконец, покончим с этими наглецами.
Ночью Дарайавауш провел военный совет, на котором утвердил расстановку войск перед сражением.
Командование было распределено согласно достоинству вельмож. Войском, разделенным по традиции на три части, предстояло руководить высшим, знатнейшим начальникам.
Правое крыло, состоящее из тяжелой поместной конницы персов и мидян, получил хазарапатиша Набарзан.
Левое предстояло возглавить Бессу Ахемениду. Под его рукой оказались Реомифр и Сабак, все египтяне, сирийцы, согды, саки, персидская легкая стрелковая конница.
Аристомед напомнил о том, что эллины чаще всего главный удар наносят своим правым флангом, то есть он придется как раз в Бесса. Это замечание все нашли справедливым и фессалиец, вместе с подчиненными ему кардаками, оказался тем щитом, которому предстояло выдержать этот удар.
Эллинских наемников во главе с Тимондом шахиншах собирался поставить в центре, но Набарзан посоветовал заполнить ими пространство между центром и левым крылом, дабы они поддержали кардаков. Это предложение так же было принято.
Наконец, "бессмертными", составлявшими центр, пешими и конными, отборными воинами державы парсов, предстояло командовать брату шахиншаха, Оксафру. За их спинами должна была разместиться колесница самого Дарайавауша в окружении арштибара, "носящих айву"[55], личных телохранителей шаха.
С первыми лучами солнце, едва край его показался над вершинами далеких Аманских гор, персы приступили к построению, но тут разведчики донесли обескураживающую новость: яваны отсутствовали за грядой. Там только головешки. Сотни прогоревших кострищ.
В отчаянии шахиншах взметнул руки к небу, кляня неуловимых яванов, трусливо сбежавших от сражения. Ведь очевидно – Одноглазый впечатлился силой персов и ударился в бега. Теперь гоняйся за ними по всей Киликии, а это значит, что ненавистный уже Кодоману поход продолжится.
Впрочем, долго сетовать шахиншаху не пришлось. Ахура Мазда его услышал: недалекие холмы начали стремительно чернеть, заполняясь тысячами людей и лошадей.
Холмы на правом, противоположном строю персов берегу Сара!
– Слишком глубоко, государь. Пехота не пройдет.
– Здесь есть броды?
– Да, даже несколько. Есть удобный широкий брод к северу. По нему можно быстро провести много войск.
– Как далеко он?
– Менее парасанга.
– А где расположены остальные?
– Еще один широкий брод южнее, но он далеко, возле места нашего предыдущего лагеря. Есть и ближе, но тот узкий и почти незаметен с берега. Хотя там довольно мелко, но всадники по нему могут ехать только гуськом.
Шахиншах задумался.
– Перейдем по северному броду, на нашем пути окажется еще и вон та река, – сказал Набарзан, указав рукой на место слияния Сара с его правым притоком, укрытое в высоком камыше и едва заметное даже отсюда, с высокого холма, где расположились военачальники во главе с Кодоманом.
– Она узкая и совсем мелкая, господин, – учтиво склонился глава чиновников-землеописателей, вызванный на военный совет, – это даже не река, а речушка, ручей. Воинам по колено будет.
– Круты ли берега? – поинтересовался Дарайавауш.
– О, незначительно! Твои доблестные воины, великий государь, легко их преодолеют!
Шахиншах был раздражен. Опять потеря времени из-за этих непредвиденных перемещений. Яваны, как зайцы, бегают от него кругами. Но еще не один заяц не уходил от стрелы шахиншаха в царских охотничьих садах. И Одноглазый не уйдет.
– Выступаем к северному броду. Немедленно, – объявил Дарайавауш.
"А если они опять отступят? На юг, прямиком в Адану. А там..."
Словно прочитав мысли повелителя, подал голос Бесс:
– Великий государь, позволь мне переправиться по тому южному броду. Я ударю яванам в спину и не позволю сбежать!
На этот раз шахиншах раздумывал совсем недолго.
– Быть посему!
– Вот и хорошо, – сказал Антигон, разглядывавший из-под ладони пришедшее в движение войско персов, – теперь им еще и солнце в глаза будет.
55
Подтоки копий воинов корпуса армтака ("бессмертных") были выполнены в виде серебряного плода айвы. Арштибара, телохранители шахиншаха, носили золотую айву. Эллины называли их "мелофорои" – "яблоконосцы".