– Беллетристика на третьей полке справа.
После этого он повернулся к Олегу спиной, давая понять, что на разговоры с подобного рода публикой у него просто нет времени.
Покраснев и почувствовав себя пятнадцатилетней девочкой, интересующееся любовными гаданиями, Олег поплелся к указанной полке. Оказавшись рядом с ней и обведя ее взглядом, Олегу стало еще стыднее, а кровь вновь прилила к щекам – полка была заставлена дешевыми книжонками бульварного содержания. Пошарив и вытащив наугад несколько книг, Олег в разочаровании поставил их на место, так как даже если бы хоть в одной из них и было какое-либо упоминание о нужном ему тайном обществе, то, скорее всего, фигурировало бы оно в каком-нибудь весьма пикантном контексте, между описаниями оргий при дворе очередного августейшего самодура.
Олег про себя пожурил деда, который во время дачного разговора так и не смог вспомнить название книги, в которой рассказывалось про 'Черное Солнце Востока', а саму книгу он, как выяснилось, брал в библиотеке районного центра, на территории которого располагался дедов участок, но которая сгорела аккурат в прошлом году. Решив, что дальнейшие поиски бессмысленны, Олег еще раз прогулялся по магазину (под неодобрительный взгляд ученого консультанта), купил ради приличия какой-то брелок, который тут же нацепил на связку с ключами, после чего вышел на улицу и отправился домой.
Теперь, когда нарком расхаживал с важным видом из стороны в сторону и сверлил его своими маленькими глазками, Смолин ловил себя на мысли, что такой же пронизывающий взгляд был и у баронессы Динтлер, которая скончалась всего несколько месяцев назад. Он старался не смотреть наркому в глаза, отводя взгляд.
Нарком же, тем временем, продолжал:
– Товарищ Смолин, вам предстоит поездка в Ленинград. Перед вами будет стоять на первый взгляд довольно простая задача – уговорить одного человека перебраться в Москву. Это женщина. Пожилая женщина. У вас, как я понимаю, есть не плохой опыт общаться с женщинами в годах?…
Смолин вздрогнул, и ему показалось, что нарокм это заметил.
– Да, да, товарищ Смолин, я имею вашу дружбу с гражданкой Динтлер. По нашим данным вы прекрасно ладили. Признаюсь, одно время это даже настораживало некоторых наших товарищей, но теперь, конечно, никаких сомнений в вашей преданности не осталось. А вы ловко обрабатывали эту старуху, баронессу…
Смолин напряженно слушал, стараясь не выдавать волнения. Теперь ему казалось, что нарком действительно читал его мысли. Он всего лишь вспомнил о старой баронессе, и вот ее имя уже звучало в кабинете наркома.
– Так вот, – откашлявшись и глотнув немного воды нарком возобновил разговор, – та женщина, которую вам предстоит привести в Москву…она как раз из серии вашей баронессы.
Он немного помедлил, как будто подбирая слова.
– Но есть некоторые нюансы. Динтлер была шарлатанкой, пудрившей мозги доверчивым советским людям. Женщина, с которой вам предстоит работать в ближайшее время, скажем так, более серьезный персонаж. Говорят, она и правда колдунья или что-то в этом роде. Все данные, которые у нас на нее есть, будут, естественно в вашем полном распоряжении. Прямо скажу, поживиться тут особо нечем.
Он протянул Смолину листок, на котором текст занимал едва половину пространства.
– Это все, что у нас есть.
– Не густо, – вырвалось у Смолина. – То есть, я хотел сказать, товарищ народный комиссар, информации действительно очень мало.
Нарком усмехнулся.
– Ну вот, товарищ Смолин, у вас есть уникальная возможность расширить наши познания в этой области.
– Так точно, товарищ народный комиссар. – Смолин поднялся и отдал честь.
– Вы свободны. – Кинул ему в спину нарком, – Да, машина будет завтра у вашего дома ровно в восемь. И можете взять с собой еще одного человека, например, этого вашего Локиева. У вас, вроде, некий тендем, насколько мне известно.
Смолин развернулся, и со словами 'так точно', козырнул и вышел в приемную.
До Ленинграда ехали молча. За окном мелькал однообразный пейзаж, проводники шныряли по вагону, гремя стаканами в подстаканниках, где-то то и дело плакал маленький ребенок, а вокруг постоянно суетились люди со своими чемоданами и авоськами. Говорить о деле в такой обстановке было невозможно, а потому Смолин и Локиев погрузились каждый в свои мысли лишь изредка обмениваясь взглядами, хотя обоим было понятно, что в голове у каждого из них крутились одни и те же мысли.
Оба были сосредоточены на предстоящей операции. Смолин мысленно возвращался к разговору, который состоялся у него с Глебом в ночь накануне отъезда. Глеб считал, что все пройдет проще, чем может показаться на первый взгляд.
– Юрий Андреевич, я уверен, что мы уговорим ее уехать в Москву в течение пятнадцати минут. Тем более с теми возможностями, которые ей открываются.
Глеб намекал на данные, которые были доставлены в отдел спецсвязью буквально через полчаса после разговора Смолина с Ежовым. Курьер привез пакет, который надлежало открыть только майору Смолину и сотруднику, выбранному им для помощи в проведении операции. Дежурный по отделу доложил о спецпочте сразу же по прибытии Смолина и Юрий Андреевич незамедлительно вызвал к себе Локиева.
– Глеб, завтра едем в Ленинград, – как-то буднично сообщил он.
– По какому делу? – заинтересовался Локиев.
Смолин подошел к двери, закрыл ее на ключ и вернулся за стол.
– Чаю хочешь?
– Можно, – согласился Глеб. – С утра ничего во рту не было.
Смолин поднял трубку и попросил принести два стакана чая. После этого он переместился на диван, прихватив с собой пакет, привезенный курьером.
– Что там у тебя? – Глеб с любопытством посмотрел на конверт.
– Сам пока не знаю, – отозвался Смолин. – но, догадываюсь.
Он хитро улыбнулся, но уже через секунду лицо его стало вновь серьезным и сосредоточенным. В конверте он обнаружил несколько листов, а также купюры довольно большого наминала. Даже слишком большого, как ему показалось в тот момент. Он развернул первый лист и начал читать: майору Ю.А. Смолину 13 отдел ОГПУ при СНК СССР Тов. Смолин!