— Мистер Бёрк, — решительно начал он, отставив в сторону утюг. — А вот ту рубашку, с синими полосками — мне её сейчас гладить или пока не надо?
Бёрк ошеломлённо уставился на Ленни.
— Что? — спросил он голосом, не предвещающим ничего хорошего.
Да и хрен с ним, решил Ленни. Ну наорёт — в первый раз, что ли? Что угодно лучше, чем эта морально-этическая дыба.
— Она же шёлковая, рубашка эта, а шёлк мнётся быстро, — разъяснил он. — Если вы её завтра надевать не собираетесь, так давайте я её лучше в шкаф повешу, а когда надо будет, ещё раз за утюгом в каптёрку схожу…
— Вон отсюда! — завопил работодатель, окончательно потеряв лицо. — Пошёл вон, идиот! И ты тоже!
Ленни ещё ни разу так охотно не исполнял приказы мистера Бёрка, как в эту минуту. Он пулей выскочил в коридор вслед за Хароном, хотя, наверное, делать этого не следовало — пусть бы сначала чёртов гуль успел отойти подальше. А вот что следовало бы, так это промолчать… но у Ленни всегда плохо было с «промолчать».
— Я… мне правда жаль, что вот так всё вышло, но… Я что-нибудь придумаю, Харон, обещаю, — скороговоркой пробормотал он. И опрометью бросился прочь, в чулан под лестницей — производить переоценку ценностей (раньше он эту муть, про переоценку ценностей, задвигал Клэр в отеле «Рексфорд», когда старую перечницу интересовало, отчего это казначей Маровски мается дурью на рабочем месте… Вечность назад это было).
Ну да, Ленни всё делал неправильно — но что ему ещё оставалось-то? Чистоплюи, вроде всяких там Лайонсов и Тридогнайтов — это просто люди, которым повезло найти того, кто будет пачкать руки в грязи вместо них. А Ленни не везло ни в чём и никогда. Холера, да достаточно оглянуться по сторонам, чтобы в этом убедиться: он, гуль, застрял здесь, на базе Рейвен-Рок, в логове фашистов.
Хотя ладно, мистер Бёрк — хороший работодатель. Действительно хороший. Его клинит на теме девочки из Убежища, так клинит, что даже страшно — но в остальном-то он абсолютно вменяемый человек. И насчёт синтов всё правильно говорит. Они существуют, они опасны — и кто, как не Анклав, сможет защитить всех от этой напасти? И, если уж на то пошло, солдаты Анклава на поверку оказались вполне нормальными ребятами. Не теми дьяволами во плоти, какими их пытается выставить Братство. И учёные, вроде Беттани — чёрт их знает, конечно, чем они там занимаются в своих лабораториях и насколько это всё гуманно и правильно, но вот так посмотришь, как они кофе пьют в столовке и сплетничают о том о сём — ну, люди как люди… А Отем, этот же вообще как с картинки — идеальный вояка, и президент из него, должно быть, выйдет хороший. Строгий, но справедливый.
… Тогда почему же у всех этих замечательных людей получается такая лютая херня?
Ленни вытер пот со лба.
Зачем было устраивать эту бойню в Мемориале Джефферсона? Понятно, Отему не терпелось прибрать к рукам очиститель, но можно ведь было действовать как-то поделикатнее? Если папаша Данфорд из того же теста, что и его дочурка, то к нему следовало подбираться с рассуждениями о всеобщем благе, а не с автоматами наперевес. Соблазнили бы его великой американской мечтой — учёные, они ж как дети, не от мира сего, — помогли бы ему запустить проект. То-то Братство потом локти кусало бы, глядя на флаги Анклава над Мемориалом и на Святошу Данфорда, поющего на всю Пустошь о мудрости и доброте Президента! Флаги, собственно, и так реют, да только толку с них никакого: сидит себе подполковник Грэм, как собака на сене, сторожит нерабочий очиститель…
А Восемьдесят Седьмое, о котором, оказывается, в Рейвен-Рок знали с самого начала? Что? Мутанты нужны, чтобы ослабить Братство? Ну да, толково вышло бы — если б зелёные не жрали всех без разбору. А теперь пропагандисты Цитадели, радостно улыбаясь, запишут создание армии супермутантов в актив военных преступлений Анклава, и хрен отмоешься от такой репутации…
В общем, Ленни совсем запутался. Хотелось побежать к кому-то умному и нажаловаться на жизнь. Вот только никого умнее мистера Бёрка Ленни сроду не встречал, а мистер Бёрк на него крепко рассердился: когда Ленни, просидев в чулане битый час, приплёлся обратно в комнату работодателя, дверь оказалась заперта изнутри. Пришлось Ленни идти спать в казарму, даром что свободных коек там теперь хватало с избытком, да и солдаты возвращались с вылазок настолько измученными, что плевать им было на гульскую оккупацию.
… И вот уже подходило к концу время завтрака, и пора было возвращаться к работодателю — а Ленни всё топтался перед зеркалом в тщетной надежде всё-таки подобрать правильные слова.
В казарму вошли двое солдат. У Ленни не было причин их бояться: предплечье Степлтона украшала свеженькая татуировка на латыни — про Фортуну, благоволящую смелым, — а Мур в принципе был достаточно незлобивым парнем. Может, те неудачники из Братства, которых Мур поджаривал своим инсинератором, придерживались иного мнения, так кто ж их спросит-то?
— Что, Гнилушка, прячешься от своего нового друга? — окликнул его Мур.
— Он мне не друг, — буркнул Ленни.
— Это хорошо, — кивнул Степлтон, непривычно хмурый и сосредоточенный.
— Слышь, Гнилушка, а как по-латыни будет «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой?» — спросил Мур.
— А хрен его знает, — Ленни развёл руками. — Я же только в крылатых фразах разбираюсь.
— А эта что, недостаточно крылатая? — огорчился Мур.
— Похоже, недостаточно, — Ленни ухмыльнулся. — Вообще, ребята, тут вы сами виноваты. Что ж вы всё никак Цитадель не захватите? Там, небось, прорва учебников по латинскому языку. Вот принесёте мне один — и будут вам длинные пафосные татуировки от дядюшки Саворетти.
Мур уныло показал Ленни средний палец — а потом рассмеялся. Их вообще легко было развеселить, этих ребят. А поводов для радости у них в последнее время было не слишком уж много, так что Ленни не жадничал.
— Вообще-то, Гнилушка, мы к тебе по делу, — Степлтон настороженно оглянулся. — Тот гуль, которого твой шеф сюда притащил… В общем, у меня с ним давние счёты.
По спине Ленни пробежал холодок.
— Нет, Гнилушка, тебя это не касается, — Мур дружелюбно похлопал Ленни по спине. — Просто тот урод в апреле убил Джо Хейза. Ну, не только его, ещё нескольких хороших ребят — но Джо…
— Джо был моим кузеном, — по лицу Степлтона пробежала тень. — Повторяю, к тебе у нас претензий нет. Но этому ублюдку, Харону, просто не стоило сюда возвращаться, вот и всё.
Да он и не стал бы, угрюмо подумал Ленни. Едва ли что сам Харон, что его подруга согласились бы по доброй воле переступить порог Рейвен-Рока. И Бёрк, казалось бы, должен был понимать, что не стоит тащить Харона туда, где он успел наворотить дел, что могут возникнуть, мать его, осложнения… Но нет, для работодателя реальность была плавильным тиглем. Бёрк мог смешать взрывоопасные ингредиенты из чистого любопытства, просто чтобы посмотреть, что из всего этого выйдет. Правда, в основном получалась кровь. Много крови.
— Полковник Отем запретил нам его трогать, но ты же понимаешь… порой происходят несчастные случаи, — недобро усмехнулся Степлтон. — От этого никто не застрахован.
— Мы это тебе к чему рассказываем? — Мур склонился к Ленни. — Как увидишь, что несчастный случай начинает происходить — так будь разумным Гнилушкой, не лезь. Ты вроде парень неплохой, ну как для гуля, и тебе я зла не желаю.
— А вы что, вдвоём собираетесь с ним справиться? — поморщился Ленни. — Ох, ребят, это плохая идея.
— Ты думаешь, нам силёнок не хватит прикончить вонючего гуля? — холодно спросил Степлтон. Обиделся, бедолага.
— Ну, может, и хватит, — проворчал Ленни. — Раз в год и палка стреляет. Но на твоём месте, Мур, я бы с татуировкой поторопился.
— Это почему же? — фыркнул тот.
— Говорят, они здорово упрощают процедуру опознания. Особенно если труп сильно изуродован.
Мур сдвинул брови — но через миг расхохотался.
— Знаешь, что меня удивляет, Гнилушка? — Степлтон покачал головой. — Что у тебя до сих пор полон рот зубов. Ладно, бывай.