Мур поднялся на ноги и, шатаясь, как пьяный, побрёл навстречу Харону.
— Уходи! — заорал ему вслед Ленни. — Разворачивайся и беги! Он же тебя убьет, идиот!
Но, холера, кто бы и когда прислушивался к чужим советам? Мур продолжал идти вперёд, молча и неуклонно, выставив перед собой бесполезный нож. Он уже проиграл, уже умер — и осознавал это, и всё-таки покорно переставлял ноги, как телёнок на скотобойне, оглушённый и завороженный тягучим запахом тёплой крови. И вот на это Ленни действительно не мог смотреть. Не мог и не хотел.
Не помня себя, он сорвался с места. Подхватил с одной из коек дрянненькую гитару — гордость и отраду сержанта Домбровски. И ринулся вдогонку за солдатом, который, похоже, напрочь позабыл о том, что где-то там, у дверей, притаился Ленни-Гнилушка; едва ли Мур вообще помнил о том, что у казармы есть выход…
Похоже, единственный настоящий выход был сейчас у Ленни в руках.
Ленни коротко размахнулся — и саданул Мура по затылку корпусом гитары. Бедолага упал ничком, как подкошенный. Не слишком сильно я его?.. — испугался Ленни. Но сделанного не воротишь, alea iacta est³, и всё такое.
— Херовый из тебя помощник, — проговорил Харон, тяжело дыша.
— А я не тебе помогал, — заявил Ленни, перешагивая через неподвижное тело Мура.
— Тогда тем более.
Ленни перехватил гитару поудобнее — и скривился, увидев, что от удара дека треснула. Что ж, придётся сержанту Домбровски исполнять матерные комические куплеты a cappella.
— Видишь, он в отключке, — Ленни торопливо задвинул ногой под койку нож, оброненный Муром. — И вообще он всё прекрасно понял и больше не будет. Оставь его в покое.
— Добью — и оставлю, — кивнул Харон. — С дороги.
— Что, драться будем? — испытующе прищурился Ленни. — Гитара против табурета? Не-а, неспортивно как-то. Ты подожди, я сейчас за вторым табуретом сбегаю — вот тогда и начнём поединок, честь по чести…
— Трепло, — проговорил гуль с нескрываемым презрением. Но всё-таки отшвырнул табурет в сторону.
Мистер Бёрк и Отем ругались. Нет, само собой, они не орали друг на друга и не бросались оскорблениями: выдержка и воспитание не позволяли. Но Ленни казалось, что ещё немного, и обшивка на стенах казармы начнёт плавиться от ярости.
— Пострадали трое моих людей! — кипятился полковник. — Трое, Бёрк! У Риггза перелом лицевой кости, Степлтона сейчас оперируют, и неизвестно, выживет ли он вообще. И вы хотите, чтобы вашему висельнику это сошло с рук?
— Ваши люди первыми напали на Харона. Что ему оставалось делать? — спокойно спросил мистер Бёрк. — Принять мученическую смерть?
— Я с самого начала говорил: этим выродкам здесь не место! — Отем смерил Ленни полным презрения взглядом; в сторону Харона бравый полковник, очевидно, лишний раз смотреть побаивался.
— Эти, с позволения сказать, выродки уже принесли Анклаву больше пользы, чем большинство ваших солдат, — холодно парировал Бёрк. — Те чертежи, что я с их помощью доставил из Подземелья, сэкономят вашим разведчикам массу усилий и человеческих ресурсов. Это уж не говоря о том, что вы наконец-то получите свой драгоценный ГЭКК.
Ленни понятия не имел, о каких чертежах идёт речь. Ну да, Уинтроп что-то там чертил на бумажке во время шахматной партии с работодателем — но какое отношение двухсотлетний инженер имеет к ГЭККу?
— Я не могу доверять информации, полученной от безумного мутанта, — похоже, полковник вознамерился удерживать позиции гулененавистничества во что бы то ни стало. — Возможно, эти чертежи чего-то и стоят. Но скорее всего, это просто бессмысленные клочки бумаги. А ваш визит в Исторический музей — столь же бессмысленная трата времени.
— Поживём — увидим, — невозмутимо откликнулся Бёрк. Что ж, недолго ему пришлось оставаться невозмутимым.
— У меня в последнее время всё чаще возникают сомнения насчёт вашей лояльности Анклаву, — задумчиво проговорил Отем. — Эмили Данфорд была у вас в руках — и вы её упустили? Поверить не могу. Вы обязаны были незамедлительно поставить меня в известность о её местонахождении, но вы этого не сделали.
— Судьба мисс Данфорд — не ваша забота, — тихо проговорил работодатель, побледнев от ярости. — Оставьте её в покое, Отем. Я не шучу.
— Вы имеете наглость указывать мне, что делать с государственными изменниками? — Отем почти восхищённо усмехнулся. — Вы забываетесь, Бёрк. Впрочем, неважно. Я уже отдал одному из отрядов распоряжение отправиться в Арлингтон и привести Данфорд сюда. И это не обсуждается.
На месте полковника Ленни поостерёгся бы делать такие заявления. Нехороший был взгляд у мистера Бёрка. Совсем нехороший.
— А сейчас, Бёрк, вы направляетесь на задание. Сию минуту, — Отем скрестил руки на груди. — Поможете подполковнику Фоссету наладить отношения с местным населением. У вас прекрасно получается находить общий язык с выродками всех мастей. А когда вы вернётесь на базу, гулей при вас быть не должно. Это приказ.
*
— Так, малая, выручай. Американский писатель начала двадцатого века, который убедил нас, что ночь может быть нежной, а бутлегер — великим. Одиннадцать букв, вторая — «и».
— Фицджеральд, — отозвалась Эмили. И перевернулась на другой бок в надежде хоть немного подремать за время последней стоянки пред Кентербери.
— Не-а, ни фига не подходит, — заявила Кирпич, ожесточённо грызя кончик ручки. — Тут двенадцать букв, а надо одиннадцать.
— Ф, И, Ц, Д… — терпеливо начала Эмили.
— А-а, ясно. Тогда всё правильно. Блин, малая, мы так все эти кроссворды за вечер прикончим, и на обратную дорогу ничего не останется, — Кирпич нехотя отложила журнал в сторону. — Ну вот и скажи мне: раз ты такая умная, как ты умудрилась залететь в семнадцать лет?
— В двадцать.
— Ну, всё равно рановато, — безапелляционно заявила Кирпич. — Да ещё и от кого!
Эмили только вздохнула — и закрыла глаза. Нет, она знала, что этого проклятого разговора ей не избежать: Кирпич и так продержалась целых три дня, а уж с её-то темпераментом… Но чёрт возьми, до чего же Эмили сейчас хотелось пропустить эту фазу диалога!
— И не прикидывайся мёртвой, ты ж не опоссум, — фыркнула неблагодарная Кирпич, узнавшая об опоссумах из вчерашнего кроссворда. — Мы, значит, с Анклавом бодаемся уже пять месяцев, а Харону приспичило поработать на дядюшку Эдема. Что ты там бормочешь? Контракт у него? Ну, знаешь, малая, у меня с Рейли тоже контракт подписан. Но если она вдруг слетит с катушек и прикажет мне пойти перепихнуться с болотником, я ж этого делать не стану, правильно? А служить Анклаву — это, по-моему, куда как хуже.
— Кирпич, да сколько тебе повторять? — Эмили до боли сплела пальцы. — Он иначе не может.
— Не может — или не хочет? — Кирпич сердито покачала головой. — Как ты вообще можешь ему доверять после того, как он удрал от тебя среди бела дня?
— У него ведь никого нет, кроме меня. Если я не буду в него верить — то кто будет?
Кирпич тоскливо ругнулась.
— Ну и что он ещё должен сделать? — тихо спросила она. — Кого ещё убить, чтобы ты от него отвернулась?
— Меня, — ответила Эмили.
— Ну, пусть попробует, — нехорошо улыбнулась Кирпич.
— Он мой, и это не обсуждается. Пока я с ним не поговорю…
— Да поняла уже, поняла, — буркнула Кирпич. — Чёрт, малая, почему с тобой всегда всё так сложно?
Она подхватила под мышку журнал с кроссвордами и спрыгнула с подножки фургона.
Ладно, могло быть и хуже, подумала Эмили устало. По крайней мере, остальные рейнджеры Рейли не заявились сюда, чтобы поставить недобродетельную мисс Данфорд к позорному столбу и вышить на её одежде алую букву. Впрочем, они всю дорогу держались настолько отстранённо, насколько позволяла вежливость. Сама Рейли вела себя доброжелательно, улыбалась при встрече — но ту стеклянную стену, которой она отгородилась от Эмили, не заметил бы разве что скриптор Квинлан. А Мясник и двое новеньких рейнджеров — те и вовсе поглядывали на Эмили с нескрываемой брезгливостью, как на раздавленного радтаракана.