— Господи, Тим, — Джулия подхватила малолетнего гурмана на руки. — Вот на минутку отвернёшься… Ленни, что ты, не надо разуваться. Сам видишь, какой у нас бардак. Только… только слушай, Дерек-то сейчас в ратуше. Позвать?
— Да ну его, — Ленни помотал головой. — Я вообще-то на минутку зашёл.
Джулия кивнула.
— Кэрри, солнышко, — обратилась она к девочке. — Отведи мальков наверх. Мне с дядей поговорить надо.
— Мам, а кошку можно взять? — спросила девчонка, нехотя откладывая в сторону гирлянду.
— Да, — устало согласилась Джулия. Но Кэрри не двинулась с места:
— А с той твоей коробкой можно поиграть? Ну, где пуговицы и всё такое. Я аккуратно. И за Тимом буду следить.
— Господи, можно!
Кэрри, просияв, ловко вручила старшему из мальчишек апатичную трёхцветную кошку, подхватила под мышки младшего — и торопливо взбежала по лестнице.
— И это ещё старшие у тётки гостят, — Джулия, выключив духовку, обессиленно опустилась на диван рядом с Ленни. — Так с ними тяжело, ты не представляешь.
— Не представляю, — подтвердил он. — Так сколько их у тебя?
— Шестеро, — Джулия смущённо и словно бы виновато улыбнулась.
— Дерек хоть что-то ещё умеет делать?
Она рассмеялась — тем самым смехом, который он так любил.
— Господи, Ленни, — проговорила она, успокоившись. — Ты мне хоть что-нибудь о себе расскажи. Как ты живёшь, чем занимаешься…
Он отрицательно помотал головой. Не о чем ему было рассказывать — здесь, в этой уютной чужой гостиной. И Джулия всё поняла.
Они просто сидели рядом в зимних сумерках и молчали, как когда-то давно. Джулия, кажется, плакала, а Ленни рассматривал фотографии на стенах гостиной. Классический семейный портрет на лужайке у дома: Дерек держит за руки двух долговязых парнишек в одинаковых костюмах — близнецы, что ли? — а на руках у Джулс дремлет завёрнутый в кружевное одеяло младенец. Чей-то день рождения: здесь детей уже четверо, и они с надеждой поглядывают на огромный торт, а на заднем плане располневший Дерек в съехавшем набок праздничном колпаке собирает железную дорогу. Джулия и Дерек в каком-то баре Даймонд-Сити — нарядная и немного растерянная Джулс, похоже, чувствует себя не в своей тарелке, зато Дерек так и лучится гордостью. И фотографии со свадьбы тоже, конечно, были.
— Спасибо, — тихо сказала Джулия.
— За что?
— Что не выстрелил тогда. Я же видела, как ты из дома выбегаешь. А потом Дерек поднялся на чердак и нашёл то ружьё.
— Да пожалуйста, — проворчал Ленни.
— Ну зачем ты полез в этот проклятый реактор? — с тихим отчаянием спросила Джулия. — Я же любила тебя, балбес. Да ещё и пропал на полгода. Мы с Дереком думали, что тебя уже и на свете нет, иначе ни за что не стали бы… — она спрятала лицо в ладонях.
Ленни не стал ей ничего говорить. Двадцать лет прошло. Вот, у них шестеро детей, домик этот, как с картинки, — похоже, Дереку и впрямь удалось стать хорошим мужем и отцом. Ну так пусть и остаётся им впредь.
— Сдуру полез, — он осторожно поцеловал Джулию в мокрую от слёз щёку. — Молодой был, тупой. Думал, разбогатею… Ладно, Джулс, пойду я.
Её ладонь беспомощно скользнула по его рукаву — только блеснуло в свете лампы обручальное кольцо.
… А к вечеру пошёл снег. И Ленни брёл по берегу океана, беспокойно вглядываясь в белую круговерть — ведь никакие патроны он так и не купил, — и понимал, что больше никогда не вернётся.
Перед вылетом из Рейвен-Рок Отем приказал доставить гульскую погань в тюремный блок и запереть в одиночке — об этом Ленни узнал от Беттани, которая ассистировала Стаббсу во время операции (других желающих не нашлось). Но выполнить распоряжение полковника не удалось: все камеры, как на грех, оказались заняты. Поэтому Стаббс и Беттани, посовещавшись, нацепили Ленни на здоровую руку браслет с системой электронного слежения и оставили дожидаться возвращения Отема и Бёрка в лазарете.
Перспектива оказаться в одном помещении с парой дюжин недоброжелательных мордоворотов Ленни не очень-то воодушевляла. Вся надежда была на то, что Харон из гульской солидарности не позволит анклавовцам превратить своего собрата в отбивную — но Харона в лазарете Ленни уже не застал. Видимо, работодатель решил, что полуглухой ошпаренный гуль всё равно так или иначе может быть полезен в бою, хотя бы в качестве живого щита. Так что бывшему вольнонаёмному Саворетти оставалось рассчитывать только на себя.
— Ну прекрасно, — закатил глаза парень с соседней койки, едва за Стаббсом закрылась дверь. — Падаль подвезли. Ты что здесь вообще делаешь, выродок? Что, язык проглотил? Или он у тебя уже сгнил давно?
Ленни счёл за лучшее промолчать и отвернуться. Иногда помогало. Но, похоже, не в этот раз.
С дальней койки не спеша поднялся здоровенный десантник с забинтованной головой — и в этом мрачном верзиле Ленни с ужасом узнал Мура. Ну всё, хана, обречённо подумал Ленни. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Стаббса только жалко: мужик собирал ему руку по косточкам часов пять и, выходит, зря старался…
— Все вопросы ко мне, Гаррисон, — сказал Мур негромко, остановившись у койки гулененавистника. — А ты, Гнилушка, собирай манатки и переползай в тот угол. Хоть будет с кем в карты поиграть.
— Заступаешься за этого выродка? — с презрением спросил Гаррисон.
— Да, — подтвердил Мур с таким выражением лица, будто и сам удивлялся, как такое могло произойти. — Я заступаюсь за этого выродка. А ты оставляешь свои умозаключения при себе.
Ленни подхватил с койки одеяло и подушку и покорно потрусил вслед за Муром, ничему уже не удивляясь.
— Тяжёлая у тебя рука, — вполголоса сказал Мур. — А с виду и не скажешь…
Ленни испуганно остановился.
— Да не трясись ты, — усмехнулся десантник. — Всё в порядке, Гнилушка. Я понимаю, что ты сделал и почему. Но остальным это объяснить будет сложновато, так что просто держись рядом.
— Испортишь ты себе репутацию, — проворчал Ленни, заваливаясь на свободную койку.
— На Гаррисона не обращай внимания, — буркнул Мур. — Сейчас у многих нервы на взводе. В Форте Индепенденс такие дела творятся, а мы тут задницы отлёживаем.
— А что за дела? — спросил Ленни аккуратно.
— Полковник лично отправился туда отбирать ГЭКК у Изгоев, которые, по ходу, так и не сообразили, для чего эта штука вообще нужна, — Мур презрительно хмыкнул. — Может, они его на стеклянные бусы согласятся выменять, или там на партию тостеров — с этих дикарей станется. Ну, а если по-хорошему не получится, то у твоего хозяина есть план B.
— Он мне не хозяин, — сказал Ленни.
— Чёрт вас разберёт, — Мур растянулся на койке. — Да уж, блин, обидно, когда война без тебя заканчивается. Пропустим мы с тобой, Гнилушка, всё веселье…
*
До Фоллз-Чёрч Эмили с Артуром добрались к вечеру следующего дня.
Первым встречать их выбежал Икабод. За пять месяцев потешный толстолапый щенок превратился в настоящего красавца с длинной серой шерстью. Он залаял на непрошеных гостей, Геката тоже в долгу не осталась — но до выяснения собачьих отношений, слава богу, не дошло.
— Икабод, satis²! Уймись уже, глупое ты животное! — услышала Эмили знакомый голос — и на крыльцо подъезда, подслеповато щурясь, выбрел Квинлан с кофейной кружкой в руке. — Сколько тебе повторять… Артур?!
— Да! — звонко и радостно отозвался мальчишка. — Это я, учитель! И мисс Данфорд со мной!
— Эмили? — Квинлан озадаченно заморгал. — Надо же… По правде сказать, вы значительно изменились с момента нашей последней встречи. Этот цвет волос, и… всё остальное…
— Вы тоже, — с горечью сказала Эмили.
Скриптор, казалось, постарел лет на десять. Худоба Квинлана стала почти болезненной — скрыть её не в силах был даже замызганный мешковатый халат. Немытые спутанные волосы отросли почти до плеч; к тому же Эмили показалось, что от скриптора отчётливо разит выпивкой… Но Артура всё это, похоже, ничуть не смущало — Мэксон, с разбегу перемахнув через лужу, бросился навстречу любимому учителю, а тот так и застыл на крыльце с кружкой в руках, очевидно, не вполне представляя себе, что делать дальше.