2
Райцентр - поселок под названием Адзинцы - ничем особенным от бабушкиного села не отличался. Макс даже удивился: он рассчитывал на нечто большее. А тут... - ну улиц не две, а штук пять, ну машины встречаются чаще, ну здание есть трехэтажное, в котором расположены комнаты администрации поселка. Велика ли разница - и все-таки "райцентр"! Да и ладно, нам не жалко; райцентр так райцентр. Главное, что почта есть. Почта располагалась в том самом трехэтажном здании, только не с главного входа, а с противоположной стороны. Поднявшись по каменным ступенькам и распахнув дверь на тугой пружине, Юрий Николаевич с племянником вошли внутрь (велосипед Макс катил за собой, на всякий случай). Комнатка, в которой они очутились, была небольшой; ее разделяла перегородка, отмечавшая границу между служащими и посетителями. "Служащие" были представлены средних лет теткой с мощными руками и грубым голосом киношной разбойницы; "посетителями" же, помимо дяди Юры и Макса, оказалась еще одна тетка, худощавая и востроносая, скороговоркой выплескивавшая на "служащую" фразу за фразой. Востроносая булькала что-то о муже некоей "Жданауны", который, гад, вот уже второй день как дома не ночует. Разбойница поддакивала, задавала наводящие вопросы и сокрушенно кивала. На вошедших обе дамы не обратили ни малейшего внимания. Макс прислонил "Аист" к стенке и с интересом разглядывал помещение; особенно внимание мальчика привлекли две будки, явно предназначенные для междугородних телефонных переговоров. На боку одной, неровно прибитый большущими гвоздями, висел портрет Президента страны, на другой - плакат, призывавший всех граждан на сбор лекарственных трав. Хотя портрет был прибит относительно недавно, а плакат, похоже, повидал несколько десятилетий, оба они казались одинаково древними в этой комнатке - которая и сама-то представлялась гостьей из далекого прошлого. И особенно нелепыми выглядели тетки в ней, обсуждавшие уже не мужа неизвестной Жданауны, а какую-то донну Розу с доном Хуаном-Альберто-как-его-там. Дядю Юру и Макса они по-прежнему не замечали. - Добрый день, - Юрий Николаевич попытался привлечь к себе внимание. - Добрый, - отозвалась "разбойница" за стойкой. - Слухаю. - Ну, я пабёгла, - сообщила востроносая и, с любопытством оглядев дядю Юру, мальчика, велосипед, снова дядю Юру, - выскользнула за дверь, только пружина вздохнула. - Нам нужно заказать междугородный звонок. "Разбойница" промолчала, лишь склонила голову и внимательно посмотрела на Юрия Николаевича. - Гэта ты ци ня ты? - спросила она наконец. - Га, Карасёк? Дядя Юра улыбнулся, изумленно развел руками: - Господи, Валентина! - Я самая! А гэта хто с табой - няужо сын? - Нет, племяш. Сенькин парень. - Сямёнау?! Божа ж мой, кольки гадкоу не бачылися! Як ён там, разпавядай! - Да потихоньку, как и все мы. - Пагодзь-пагодзь, а што гэта ты неяк чудна размауляешь? Нямоу у цилявизари. Ты ж раней нармальна гаварыу. Юрий Николаевич замялся: - Да так, Валентина, сама понимаешь, жизнь... - Ты ж скрыпач, не песняр - нашто табе чужая мова? - Как тебе объяснить, - нахмурился Юрий Николаевич, - это долгий разговор, Валентина. Она вдруг опустила взгляд, нервным движением поправила рукав, кивнула: - Ну да. Ты кажы, куда званиць будзем. - Не обижайся, - сказал Юрий Николаевич. И продиктовал номер телефона. Макса отправили в кабинку с плакатом про травы. Он зашел сюда настороженно, опустился на сиденьице и потрогал ладнонью телефонный корпус: теплый, противный. За полуприкрытой дверью раздавались голоса взрослых, а он сидел сейчас здесь и думал о другом - другом месте и других людях. Которые точно так же разговаривали разговаривали, не замечая Макса. Посмеивались, пьяно, громко. Подтрунивали над отцом, мол, что ж, так и живешь один, с сыном. Нашел бы кого - какая от хлопца помощь в хозяйстве. Отец заплетающимся языком сообщал, что "ни хрена не понимаете", что "на парне дом, считайте, держится". Гости хохотали, покачиваясь и изучая друг друга стеклянными взглядами идиотов. Правда, идиоты эти почему-то считали свое нынешнее состояние нормальным, а причины, к нему приведшие, достойными сочувствия. Макс их ненавидел, этих людей... вернее, этих существ. Людьми он их не считал. Он убежал бы сейчас, умчался во двор, или к Кольке, или вообще куда угодно, хоть на край света, хоть под ближайший забор, чтобы сидеть там всю ночь, только бы не видеть и не слышать, только бы!.. Но Макс отлично знал, что завтра утром отец, спрятанный в теле существа-идиота, вернется. И ему, отцу, будет очень плохо. И Макс ему будет нужен - и он нужен ему сейчас. Поэтому Макс слушал пустую брехню этих стеклянноглазых, и делал им чай, разливал по чашкам, резал хлеб и мазал маслом, и приносил на тарелке, стискивая зубы, до боли сжимая кулаки, чтобы не сорваться. И у него получалось, всегда получалось - до того самого вечера. Он выдерживал поведение существа, засевшего в отце, убеждая себя, что завтра все будет по-другому, что он просто спит спит. - Что? - переспросил Макс, поднимая голову. - Я думал, ты заснул, - Юрий Николаевич стоял у двери в кабинку и озабоченно глядел на племянника. - С тобой все в порядке? - Да. - Тогда бери трубку - будем с твоим отцом разговаривать. "Хорошо, что он не спросил, хочу ли я с ним разговаривать", - отстраненно подумал Макс. Он и сам сейчас не знал, что бы ответил, задай ему дядя Юра такой вопрос. Мальчик прижал к уху отвратительно теплую и, казалось, даже немного вспотевшую трубку, вслушался в гудки. - Алло! - (это говорят на том конце провода, нужно ответить, ну же, отвечай!) - Алло?! Юрий Николаевич мягко отнял у Макса трубку: - Семен, ты? Это мы с Максом. Да. Да. Ага, откуда ж еще? Да нет, в норме. Мать с отцом тебе привет передавали. И Валентина вот передает. Батажок "которая"! Да, на почте работает. Ну. Ну. А ты? Даю, - и он передал трубку Максу. - Папа? - Здравствуй, сынок, - кажется, или голос у отца на самом деле напряженный? - Ну, как ты там? Все в порядке? Здоров? Доехали без приключений? - Без приключений, - кивнул Макс. - Как настроение? Точно так же папа спрашивал его после... когда возвращался, утром. Когда после сна существо уходило. "Как настроение?" - спрашивал отец и улыбался виноватой улыбкой, догадываясь, что настроение у сына "ниже уровня моря". Сейчас Семен Николаевич сидел у телефонного аппарата и, затаив дыхание, ждал ответа. Макс этого не знал. Он пожал плечами: - Выше уровня моря, - ответил мальчик как обычно. - А ты как? Теперь уже Макс затаил дыхание и весь сжался, предчувствуя что-то плохое. Семен Николаевич догадывался о том, чего ждет и боится сын. Поэтому не стал шутить. Наоборот, заговорил серьезным тоном: - Помнишь наш с тобой разговор? И то объявление? Этим сейчас и занимаюсь. ...Все у меня в порядке, сынок. И вообще у нас с тобой все теперь будет в порядке. Веришь мне? - Да, пап. - Вот и отлично. Дай-ка мне, пожалуйста, дядю Юру, мне с ним еще поговорить надо. А ты отдыхай, сына, загорать бегай, на речку, фрукты-овощи кушай с бабушкиного огорода - чтобы вернулся полным сил и чтобы в школе одни пятерки получал. Понял директиву партии? - Понял! - радостно откликнулся Макс и повернулся к дяде: - Папа с вами поговорить хочет. - Да, Семен. - Юрка, у вас там точно все нормально? Голос у Макса какой-то странный. - Не переживай, голос как голос. А ты там как, держишься? Семен Николаевич вздохнул: - Держусь, Юрка. Я ж сказал, что завязываю. Хватит, погулял, собственное горе побаюкал. Набаюкался уже! За меня не переживай, я не подведу. - Хорошо, мы тебе еще ближе к выходним перезвоним, лады? - Лады. - Ну бывай. - Бывай. Семен Николаевич повесил трубку и некоторое время молча сидел, опустив голову, глядя на чисто вымытый пол передней. За окном галдела детвора, лаяли псы, надрывался мотор экскаватора (трубу снова прорвало), какого-то Мишу звали домой, обедать. Линолеум непривычно блестел, равно как и недавно застекленная дверь в кухню, равно как и зеркало в передней. Семен Николаевич рассеянно взглянул на свое отражение, машинально потер рукой гладко выбритый подбородок. Потом закрыл глаза и плотно сжал губы, давясь вздохом. Семен Николаевич думал о том, что сейчас обманул Макса - и о том, что иначе не мог поступить. Никак он не мог иначе!..