- Прошу вас, Ваше высочество, не сейчас.
- Хорошо. Мы ещё поговорим об этом. А сейчас вот что: вы поедете с Вульфом, как мы решили. Но своих людей вы оставите здесь.
- Поехать одному? Без слуги, без охраны?
- Охраны у вас там будет предостаточно, - со скрытым злорадством ответил Анри, - зато у меня будет хоть какая-то гарантия того, что у вас не возникнет соблазна прибрать к рукам такой лакомый кусочек.
- Вы мне не верите, Ваше высочество? – спросил барон, делая обиженное лицо. - Разве я давал вам повод?
- Нет, не давали, - Анри наконец натянул перчатки, и направился к выходу из палатки. – И не дадите, пока я не позволю вам этого.
Герцог огляделся, кивком подозвал Вульфа, дожидавшегося его появления у палаток.
- Когда вы уедете, я прошу вас, мой дорогой, присмотрите за господином бароном. Он человек неосторожный, и чересчур ретивый. Словом, держитесь к нему поближе.
- А если господин барон всё-таки увлечётся? – спросил Вульф, кладя руки на пояс, увешанный оружием, и понимающе щурясь.
- Вы меня не так поняли, дорогой мой, - укоризненно сказал Анри, качая головой, - просто придержите его, большего не требуется. Не мне вас учить, как это делать. Со своими людьми я разбираюсь лично.
Когда верхушки деревьев скрыли от глаз зубцы крепостных стен, и в просветах густых крон стало видно только синее небо, группа верховых, двигавшаяся плотной кучкой, распалась, вытягиваясь в неровную цепочку. Один, на рослой гнедой лошади, оглянулся назад, плотнее запахивая тёмный плащ из грубой ткани. Такими плащами пользовались здесь охотники и торговцы средней руки.
- Давно я не видал крепости снаружи.
Всадник рядом с ним ответил негромко, проследив за его взглядом:
- Иногда смотреть изнутри безопаснее.
- До поры до времени, - ответил тот, отворачиваясь и толкая коня пятками. – Здесь и воздух совсем другой. Я уже совсем было собрался прокиснуть, как старый кувшин со слабеньким винцом.
В зарослях, густым ковром покрывающих обочину тропы, достаточной только для того, чтобы двое лошадей в сбруе прошли рядом, пересвистывались потревоженные мелкие птицы. Покачивались отводимые лошадиными боками гибкие ветки, покрытые зреющими ягодами. Всадник, двигавшийся впереди цепочки, сделал знак рукой и свернул с тропы, проведя коня меж кустов шиповника. Остальные последовали за ним. Вскоре тропа опустела, а группа углубилась в лес.
Какое-то время они двигались по земле, покрытой густым слоем опавших сосновых игл и стелющейся травой, сплетённой в единый пёстро-зелёный ковёр. Кони ступали бесшумно по толстой лесной подстилке, лишь потрескивали под копытами случайные сухие ветки. Потом подстилка стала тоньше, копыта глухо застучали по твёрдой почве. Деревья стали ниже, протягивая к головам всадников узловатые ветки, покрытые пучками длинных иголок. Сквозь землю стали прорываться угловатые хребты камней. Они выбрались на каменистую тропу, прихотливо изгибавшуюся среди угловатых валунов и убегающую куда-то вверх по склону.
- Что вы сказали своей жене, когда уезжали? – спросил всадник на гнедой лошади, оглядываясь на своего спутника, продолжавшего держаться рядом.
Тот пожал плечами:
- Ничего особенного. Сказал, что уезжаю по делам. Вернусь через пару дней. А вы что сказали?
Всадник покашлял, пряча за край капюшона покрасневшее в смущении лицо:
- Я сказал, что мне нужно посетить ваше имение на севере. Обещал скоро вернуться.
- Лучше бы вы пообещали, что вернётесь не скоро.
- Почему это?
- Тогда вас не обвинят в том, что вы задержались.
Тот вздохнул:
- Алина так расстраивается, когда не знает, где я. Она собирается испечь мне какой-то особенный пирог по семейному рецепту.
Граф хмыкнул:
- По семейному? Ого!
- Ну да, любимый пирог её матушки, - смущённо возразил Леонел. – Ничего особенного.
- Пирог – это прекрасно, - весело сказал Ноэль, – главное, чтобы больше ничего другого не случилось.
И он тихонько пропел слова фривольной песенки:
- Берегись, покидая надолго свою красотку!
Леонел зафыркал, дёргая полу плаща.
- Я прекрасно помню эту песенку! – и спросил ядовито: - А вам разве не приходили в голову те же строчки?
- Я в этом смысле спокоен, дорогой друг, - успокоительно ответил граф, - моя жена на днях должна родить. Надеюсь, это будет мальчик.
- Вы уже решили, кто будет крёстным отцом?
- Я уже думал об этом. Не знаю только, согласится ли человек, о котором я подумал.
- Думаете, он согласится? – слегка осипшим голосом спросил тот.
- Если это случится, мне больше нечего будет желать, - склоняя голову в сторону собеседника, тихо ответил граф.
Глава 20
Граф Скал’ле почтительно подождал, пока господин кивнёт головой в его сторону. Это означало позволение удалиться. Великий герцог не любил лишних слов, и терпеть не мог, когда его не понимали с полуслова.
В комнатке маленького деревенского домика, где была устроена временная резиденция, обедали ещё несколько особо приближённых военачальников. Обстановка была самая простая. Великий герцог, воспитанный на рассказах о воинских подвигах предков, взялся воевать с энтузиазмом новичка. И суровая походная жизнь, которую устроил им господин, для некоторых придворных оказалась неприятным сюрпризом.
Скал’ле неторопливо вышел на крылечко домика, по дороге к порогу придавая своему лицу непроницаемое выражение, приличествующее человеку, пользующемуся особым расположением господина, и знающего обо всём больше других. В присутствии Великого герцога он всегда был воплощением спокойного внимания и сообразной почтительности.
Сойдя с крылечка, он неторопливо направился по единственной улице в сторону крайнего домика. Там после обеда собирались устроить игру в кости. Граф Скал’ле, зная неприязнь своего господина к плебейской, по его мнению, игре, заявлял во всеуслышание, что предпочитает шахматы всем остальным забавам за столом. Но, когда он становился за спинами у игроков с деланно безразличным видом скучающего бездельника, внимательный наблюдатель мог различить азартный блеск в чёрных прищуренных глазах графа, и его сжимающиеся в волнении руки в дорогих перчатках, посверкивающих россыпью драгоценных камней.
Не дойдя до конца улицы, он приостановился у коновязи, наблюдая за слугой, чистящим лоснящуюся шкуру белого в крапинках жеребца. Поймал себя на том, что выискивает повод придраться к уверенным движениям опытного конюха, и легонько улыбнулся своим мыслям.
Осторожное сопение и топтание в сторонке заставили его обернуться. Хмуря брови, он оглядел своего лакея, единственного, кого Великий герцог позволил взять с собой. Получив позволение приблизиться, слуга с поклоном подал перчатки и платок. Это был знак, что получены новости. Принимая платок, граф ощутил в тонкой, аккуратно сложенной ткани небольшой продолговатый предмет – тщательно скрученное письмо.
Окинув улочку скучающими глазами, он мановением руки приказал лакею следовать за собой, и направился дальше.
Игра уже шла. На приход графа не обратили особенного внимания, лишь некоторые обернулись, и снова устремили взоры на стол, по которому катились кости. Постояв немного у стола за спинами игроков, граф отошёл к стене и устроился на скамье, отдуваясь и отирая платком вспотевшее лицо. Да так и остался сидеть с платочком, зажатым в ладони. Расслабив щёки в снисходительной улыбке и наблюдая за игроками, он поводил пальцами по краешкам тонкой ткани, расправляя и снова складывая изящный платочек, рассеянно разглядывая пятна пота и пыли, оставшиеся на полотне. Если бы кто-то внимательнее посмотрел на него в это время, то заметил бы, как взгляд графа на мгновение стал напряжённым, а глаза сузились, превратившись в чёрные щёлки.
Великий герцог нетерпеливо выслушал доклад маршала. Одобрительно кивнул, разглаживая закрученные на концах усы и одаривая старого воина скупой улыбкой.