Его подёргали сзади, он отмахнулся, дёргая плечом.
- Какого …! – он обернулся и замолчал.
- Докладывайте, десятник.
- Это городская стража, они заняли перекрёсток, закупорили проход. И не обойти их никак, они стащили кучу мебели и подожгли старые бочки. Это ведь квартал бочаров и мебельщиков. Там огонь ревёт, не сунешься.
- Рядом стена, – отрывисто сказал барон Эверт. Глаза его сузились. Он сжал зубы, быстрым взглядом окидывая ближайшую улочку. – Рой, пошли десяток к стене, берите маленькую кулеврину, самую лёгкую, какую найдёте, и рысью сюда.
И пробормотал тихонько себе под нос:
- Я должен быть у цитадели раньше этого олуха Жоржа.
Когда невозмутимый капрал вернулся в сопровождении пыхтящих от натуги солдат, дотащивших на руках и опустивших на камни маленькую ладную пушку, барон осмотрел её и одобрительно кивнул.
- Мы принесли заряды. Можем стрелять, – доложил Рой. – Он встряхнул за шиворот маленького человечка в перепачканной кровью и гарью одежде: - Вот ещё этого захватили. Артиллерист.
- Как вас зовут, господин артиллерист? – спросил барон.
Тот посмотрел исподлобья, скривился. Барон ждал ответа, и он нехотя сказал:
- Господин Фальк меня зовут.
- Вы умеете вести огонь, господин Фальк?
Артиллерист отвернулся.
- Видите ли, господин Фальк, там, за баррикадой, ваши соотечественники, возможно, даже друзья и родственники. – Человечек дёрнулся – Всё, что мы хотим, это миновать этот перекрёсток. Мне не хотелось бы человеческих жертв. Но, боюсь, если ваши друзья нас не пропустят, мы будем вынуждены открыть стрельбу из этой прекрасной пушки. Люди мы простые, и можем невзначай выстрелить так, что от ваших друзей ничего не останется. Поэтому, господин Фальк, вы сейчас крикнете им, чтобы они сдавались.
Маленький артиллерист обвёл взором угрюмых пехотинцев, остановил взгляд на лице говорившего с ним господина. С трудом сглотнул, и, прихрамывая, подошёл к входу в переулок. Высунувшись за угол, сложил ладони рупором, и крикнул хрипло:
- Господин капитан, вы здесь? Господин капитан, это я, Фальк! У них наша пушка! Они говорят, если вы не уйдёте, будут стрелять!
С баррикады послышался ответ, артиллерист сунулся назад, повернулся к командиру, и сказал, кривясь в судорожной усмешке:
- Они не согласны.
- Я слышал, что они сказали, – барон усмехнулся. – Можете не повторять.
Он повернулся к ожидающим у кулеврины солдатам:
- Стреляйте.
Отзвук последнего порохового разрыва, многократно отразившегося в тесных переулках и заметавшегося между нависающих боков городских домов, ещё стоял в ушах, полуоглохших от выстрелов кулеврины, а пехотинцы уже двинулись вперёд, вглядываясь в разбросанные по мостовой останки баррикады. Баррикады уже не было. На её месте осталась лишь бесформенная куча мусора. По серым неровным камням, разнесённые в щепы, далеко раскатились бывшие бочонки и куски мебели. Всё ещё покачивал точёными ножками почти уцелевший дорогой стул.
Отчаянная попытка вырваться из-за разрушаемого неумолимым пушечным огнём сооружения, недавно бывшего неприступным, не удалась. Выбравшись из-под обломков пробитой первым же метким выстрелом кулеврины баррикады, и бросившись в отчаянную атаку, городские стражники сумели добежать почти до угла. Одному из них, вырвавшемуся вперёд, удалось даже подскочить к самому курящемуся завитками порохового дыма дулу, и нанести удар ближайшему солдату. Опускающееся широкое лезвие встретил окованный металлом участок древка алебарды. Затем пехотинец дёрнул древко к себе, зацепив оружие крюком алебарды и вырывая его из рук нападавшего. Отмахнулся возвратным движением. Потерявший равновесие молодой стражник повалился вперёд, наткнувшись на металл острия, пришедшийся ему прямо в голову. Обмякшее тело упало на пушечный ствол и сползло вниз, под ноги солдат. Пехотинцы, влившись единым строем в улочку, отбросили атакующих назад, за полуразрушенное укрытие. Тем временем пушку зарядили снова, солдаты отступили, кулеврина дала ещё выстрел, окутавшись густыми клубами пороховой гари. Больше из-за баррикады не вышел никто.
Держа наготове алебарды, пехотинцы переступали через лежащие в разнообразных позах тела городских стражников. Один ещё корчился, зажав руками разорванный снизу живот. Сквозь пальцы вываливалось что-то кроваво-сизое, он хрипел и скрёб ногами в добротных башмаках по булыжнику. Пехотинец спокойно перехватил алебарду, устраивая половчее в ладонях древко, почти без размаха ткнул тяжёлым остриём. Стражник затих.
- Жак, Поль, Жан, быстро выводите людей по центральной улице вверх, – сказал барон. – Цель - цитадель.
Он посмотрел себе под ноги. У подошвы покрытых густой коркой пыли сапог лёгкий ветерок перекатывал обрывок розовой ленты, ещё завязанной кокетливым узлом. Привалившись к каменной стене дома, согнувшись над откатившимся колесом тележки, и размазывая по сморщенному чумазому лицу струйки слёз, стоял и плакал господин Фальк.
Глава 30
Прикрывая лицо рукой в защитной перчатке от клуба густого, рассыпающего крутящиеся искры, дыма, граф Эдгар моргнул заслезившимися глазами, придержав коня у края площади. Дым, вырывающийся из разгоравшегося всё жарче соседнего дома, высокого, с затейливо украшенными окошками и нарядным крыльцом, мешал рассмотреть то, что творилось впереди. Посредине небольшой, почти круглой городской площади, окружённой ухоженными домами, стоял храм. Это было здание старинной постройки, сложенное из местного камня. Храм не отличался ни солидными размерами, ни нагромождением украшений, которыми щеголяли его более новые собратья. Потемневшие от времени стены, прочерченные следами от давних дождей и многочисленных поколений птиц, устраивавшихся на ночлег среди башенок крыши, тянулись вверх, слегка сужаясь, лишённые излишеств, производя впечатление одной строгой своей простотой.
На каменных ступенях, утоптанных поколениями людей, темнели багровые пятна, кровь растекалась лужицами и капала вниз дробными ручейками. Тут же лежали, замерев в судорожном последнем движении, несколько тел. Теперь уже нельзя было угадать, кто здесь был защитником, кто нападавшим – с них успели снять почти всю одежду, и чьи-то скрюченные пальцы ещё пытались удержать с силой выдернутое из рук оружие. У свороченных на сторону, распахнутых настежь дверей суетились люди, вытаскивая храмовую утварь. Они спотыкались о лежащее в проёме тело плотного человека, чья лысина, обрамлённая слипшимися редкими волосами, лаково-красно блестела, пересечённая багрово-чёрным рубцом. Наконец кто-то нагнулся и оттащил его в сторону. Безвольно качнувшаяся голова подпрыгнула, пересекая порог, тело перекатилось и замерло, свесившись с верхней ступеньки. На нём было лишь нижнее бельё.
- Я же приказывал не трогать храмы! – зарычал граф. Оглянулся на адъютанта. Тот был бледен, но твёрдо встретил взгляд командира:
- Мы можем разогнать мародёров, ваше сиятельство.
Эдгар осадил коня у самых ступеней, привстал на стременах, вглядываясь внутрь. Толкнул вороного, заставив его подняться наверх. Тот фыркнул, раздувая ноздри, завидев тело.
- Проклятье, - сказал граф сквозь зубы, - это местный священник!
Из проёма, пятясь задом, вывалилась кучка людей, они волокли за собой пухлые мешки, сооружённые из бархатных занавесей, ободранных со стен.
- Бросайте всё и убирайтесь! – крикнул предводитель кавалерии, кладя ладонь на украшенную насечкой рукоять.
Человек с мешком оскалил зубы на всадника, подняв к нему перемазанное кровью и копотью лицо. Выругался, продолжая тянуть за собой мешок, рывками сдёргивая его вниз по ступеням.