— Значит, — перебила ее Анита, — вы ездили к своей сестре?
— Да. И сравнила… сравнение оказалось не в нашу пользу. Ведь муж сестры всю свою жизнь проболел и не мог обеспечить семью. Но, знаете, что касается счастья, взаимопонимания друг друга и духовного единения — эта пара даст нам сто очков вперед.
— Но вы все же возвращаетесь к мужу?
— Нет, дорогая! — Моника тяжело вздохнула. — Я ухожу от него! — Она, совершенно удовлетворенная, откинулась на спинку стула, словно сказать такое чужому человеку было большим достижением. — Вы же знаете эту классическую шутку: я пришел сказать, что не приду. Ну вот, и я возвращаюсь сказать, что не вернусь. Конечно, могла бы написать письмо. Даже почти написала его. Но сестра убедила меня не пользоваться выходом, к которому прибегают только трусы. Она сказала, что я должна лично объясниться с Клодом. Так что вот она я! А теперь, дорогая, вы должны мне пообещать, что не проболтаетесь об услышанном ни одной живой душе. Я рассказала вам все это, чтобы облегчить душу. И все! Клод Перриман во всех смыслах прекрасный и добрый человек, рачительный хозяин. Я говорю это потому, что, насколько я понимаю, вы, может быть, станете у него работать. В конце концов, на острове он — главный наниматель, и я не хочу с самого начала поселить в вашей душе предубеждение против него.
— Нет, я не собираюсь там работать.
— Я так почему-то и подумала, но не была уверена. Если вы встретитесь с моим мужем еще где-нибудь, на каком-то общественном мероприятии, полюбите его. Мы оба с ним хорошие люди, но оба встретили не того человека на своем пути и не должны были влюбляться друг в друга. Ну обещайте же мне, пожалуйста!
— Конечно, обещаю!
— Спасибо. Интересно, что же так долго задерживает Рока Беннета? — Моника взглянула на часы. — Он безобразно опаздывает. — Она улыбнулась и прибавила: — Впрочем, как всегда.
— Это что, всем известная шутка? — спросила Анита. — Первый человек, к которому я обратилась, очень развеселился по этому поводу.
— В Роке Беннете нет ничего смешного, он первоклассный пилот, но корыта, на которых он летает, никак не назовешь внушающими доверие. Да не беспокойтесь вы! — продолжала Моника, заметив тревогу во взгляде Аниты. — Насколько мне известно, он еще ни разу не терял, ни самолета, ни пассажиров.
— Кто это тут сплетничает обо мне? — раздался вдруг ленивый голос над ними. — Может быть, я и не очень надежный человек, но никогда не говорю неправды! — Аните с этими словами была подарена улыбка. А взгляд Моники Перриман встретился с синими глазами, полными мужественного очарования, чего их хозяин, увы, совершенно не осознавал и что, вероятно, делало знакомство с ним весьма приятным; Анита тоже подняла глаза.
— Рок Беннет, Анита Херст, — представила их друг другу Моника Перриман.
Анита тут же решила, что его глаза казались такими ярко-синими потому, что оттенялись черными бровями и ресницами.
— Очарован! — Рок Беннет склонился над рукой Аниты в галантном поклоне. Искра притяжения проскользнула между девушкой, в глазах которой все еще хранилась тоска по романтике, не исчезнувшая даже с появлением кольца на пальце, и летчиком, которой все время жил в облаках и, кажется, совсем не нуждался в постоянном женском обществе, несмотря на свои легкомысленные манеры.
Задумчивая улыбка тронула губы Моники Перриман. Она одновременно немного завидовала и немного сочувствовала Аните. Годы любви и страсти всегда сочтены; дикий цветок, распускающийся в молодой груди, имеет сердцевину, которая увядает и умирает или, в исключительных случаях, превращается в прекрасное комнатное растение. «И у нас с Клодом могло быть то же самое, — подумала она. — Все было с нами — страсть, готовая превратиться в тепло и нежность, только мы, увы, так и не нашли подходящей комнаты для нашего цветка…» Ее голос стал жестким, когда она напустилась на все еще нежно глядевших друг на друга молодых людей.
— Мы что, весь день тут стоять будем? Как вы собираетесь зарабатывать себе на жизнь, Рок Беннет, если не хотите предоставить нам обещанную услугу?
— Я не знал, что вы торопитесь, мадам! — протянул он в ответ. — Не знает об этом и мой третий пассажир. Боюсь, нам придется его дожидаться.