— Нет, не надо. Девять вполне подойдет. Мне надо поужинать? Или вы что-то планируете?
— Не ужинайте. К несчастью, здесь не такой выбор ресторанов, как в лондонском Вест-Энде, но все же есть кое-что интересное.
Вечер прошел достаточно приятно. Наверное, в предыдущий раз она была груба и он тоже, и их взаимная грубость родила ощущение противостояния. Однако полгода сделали свое дело, и весь вечер Клод оставался одинаково приятным мужчиной, который подвез ее днем.
Они совершили нечто вроде набега по барам. Под его руководством Анита напробовалась морепродуктов, а также отведала копченой свинины, которая хорошо шла под местное вино. Потом они поехали вдоль берега по освещенной луной прибрежной дороге.
Клод остановил машину, чтобы покурить, а Анита любовалась блестками огней на спокойном море. От луны бежала дорожка, она казалась такой плотной, что по ней хотелось пройтись, а тишина и покой ночи наполнили ощущением покоя. С тактом, которого Анита в нем не подозревала, Клод молчал, не желая нарушать хрупкого равновесия, пока Анита не сказала:
— Поехали, — и только тогда завел машину.
И снова он остановился у ее отеля. И опять Анита не спросила его ни о чем, просто сказала:
— Как-то ко мне заходил человек из страховой компании. По поводу драгоценностей Моники… — Ой, нет, это слишком прямо! Она хотела начать как-нибудь постепенно. — Ну, я и подумала, может быть, что-нибудь стало известно?
— Вещи так и не нашлись. Вы это хотели узнать?
— Да, это. Потом… ну… Кэти говорила, что Фелипе Санчес — главный подозреваемый.
— Ну и словечко, — резко бросил Клод. — Единственное, что ему можно предъявить, так это деньги, в происхождении которых он не может отчитаться.
— Да, я об этом знаю. — Анита вздохнула. — Но разве это его деньги? А не Пилар?
— Да, Пилар.
Ужасное долгое молчание.
— Ну, ладно, не говорите. Я и так проявляю слишком много любопытства.
— Женщина, которая признает, что сует носик не в свое дело, — с притворным восхищением заметил он, — к тому же прелестный носик! — Он шутливо дернул ее за нос и слегка коснулся ее щеки тыльной стороной указательного пальца. — Не волнуйтесь, я ничего не испорчу. Чисто платонические отношения лучше, чем вообще никаких.
— Спасибо, Клод.
— За что?
— За то, что поняли — это то, что мне нужно. Мне кажется, и вам нужно именно это. А еще мне кажется, Моника оставила в вашей душе гораздо более глубокий след, чем все думают.
— Вы не правы. Может, я шокирую вас, но знаете, сейчас я сделаю ужасное признание — я рад, что она погибла, вы слышите?
— Слышу, Клод, но не верю вам.
— Тогда я объясню, а потом вы. Я был рад, что она не достанется никакому другому мужчине. Что вы на это скажете?
— Скажу, что вы, похоже, слишком много выпили. Боюсь даже, что вы не сможете доехать домой. Почему вы смеетесь?
— Я смеюсь над вами. Вы самая непредсказуемая женщина из всех, кого я знаю. Когда я стараюсь вам понравиться, вы воротите нос. Но как только я стал гадким и противным, вы начали ходить вокруг меня кругами.
— Мне и в голову не приходило так об этом подумать, но, пожалуй, это верно. Я так и чувствую себя. Но не потому, что вы гадкий и противный, а потому, что вы перестали обманывать себя. А теперь мне пора. Может быть, вам вызвать такси?
— Нет, я в порядке. Мы встретимся с вами завтра? Вдруг у меня появятся какие-то новости.
— Вы так говорите, словно я поехала с вами только для того, чтобы выяснить, как идут дела, — нахмурилась Анита.
— А разве нет?
— Нет, конечно, — горячо возразила она.
— Значит, мы с вами еще встретимся? Да, кстати, я так и не знаю, откуда у Пилар взялись деньги. У нее есть письменное подтверждение, что это ее деньги. Пилар показывала документ моему адвокату, но, конечно, он не сказал, кто ее благодетель.
— В то же время?
— Что?
— Завтра, в девять?
К тому времени, как Анита добралась до постели, было уже очень поздно, но из-за того, что она долго спала днем, сейчас ей спать не хотелось. Клод сказал, что она ходит вокруг него кругами, а теперь Анита не была уверена, что он не делает того же — убаюкивая ее нежными словами, подкармливая ее любопытство намеками и взывая к ее материнскому инстинкту. В деловом мире Клод не может не быть хватким предпринимателем, а дома оказывается обиженным и недоумевающим ребенком. Все знают, что неблагополучный ребенок — это не непоседа, а тот, чья домашняя жизнь дала трещину, а он не ведает, отчего и как.
Ясно, откуда Пилар взяла деньги. Отец Фелипе оказался достаточно предусмотрителен, чтобы обеспечить ей будущее. Никто не говорил, но у Аниты сложилось впечатление, что он уже умер. С одной стороны, решила Анита, хорошо, что это выяснилось, для Фелипе хорошо, то есть в том случае, если раньше он ничего не знал о деньгах. Ему приятно будет думать, что Пилар любили и о ней позаботились, а не выбросили, использовав… И вдруг она почувствовала, что устала… очень устала…