Внизу советник закрыл свою комнату на ключ, шумно повернув его в замочной скважине. Фрау Пилц поднялась к себе, в комнату в глубине этажа, пожелав нам спокойной ночи через дверь и добавив, что плохая погода, несомненно, лишит нас свежих овощей для завтрашнего обеда. Водосточная труба соседнего дома извергала настоящий водопад, и вода с шумом ударялась о мостовую. Из глубины улицы доносился вой урагана, развеянная им вода буквально звенела, а на верхних этажах хлопнуло окно.
— Окно служанки, — сказала Лотта. — Она никогда не закрывает его.
Потом приподняла штору из гранатового бархата и выглянула на улицу:
— Так темно еще никогда не было.
Издали донесся пронзительный голос обходчика, возвещавший о половине девятого.
— Сна ни в одном глазу, — пожаловалась Лотта, — и, вообще, нет никакого желания отправляться в постель. Мне кажется, что уличная тьма последует за мной, захватив с собой ветер и дождь.
— Дурочка, — сказала Элеонора, не отличавшаяся нежными чувствами. — Ну что ж! Раз мы не ложимся, поступим, как мужчины, и наполним стаканы.
В комнате воцарилась тишина.
Элеонора поставила в подсвечник три свечи, которые принесли славу свечнику Симе. Они горят чистым розовым пламенем и распространяют восхитительный аромат цветов и ладана.
Я видела энергичное лицо Элеоноры, внезапно потемневшее от дурного настроения. Мне показалось, что и Лотта дышала с трудом. Только лицо Меты, склонившейся над вышивкой, оставалось безмятежным.
Однако я чувствовала, что она внимательно прислушивалась, словно хотела различить какой-то звук в наступившей тишине.
В этот момент распахнулась дверь и вошла Фрида. Она, шатаясь, добрела до кресла у камина и рухнула в него, по очереди обводя нас замутненным взглядом.
— Фрида, — воскликнула я, — что с вами?
Она глубоко вздохнула, пробормотала что-то нечленораздельное.
— Она все еще спит, — сказала Элеонора.
Фрида резко покачала головой. Она пыталась собраться с силами, чтобы заговорить. Я протянула ей мой стакан с водкой. Она осушила его одним махом, как пьют кучера и грузчики.
В любое другое время нас бы возмутил такой вульгарный поступок, но у нее был столь несчастный вид, что мы этого не заметили, тем более что несколько минут назад сами погрузились в какую-то тоскливую атмосферу.
— Девушки, — сказала Фрида, — есть…
Ее взгляд на мгновение смягчился и снова стал тревожным.
— Я не знаю, — прошептала она.
Элеонора трижды стукнула по столу.
— Нет, не могу объяснить, — сказала Фрида.
— Есть что-то? Что вы видели или слышали? Да, что с вами происходит, Фрида?
— Послушайте… — Фрида глубоко задумалась, — я не знаю, как выразиться… но в мой комнате присутствует большой страх.
— Вот как! — воскликнули мы втроем, одновременно успокоенные и взволнованные.
— Вам приснился кошмар, — сказала Мета, — мне знакомо это: когда просыпаешься, то прячешь голову под одеяло.
Но Фрида вновь отрицательно покачала головой:
— Все совсем не так. Мне не приснилось. Я вдруг проснулась и тогда… И в моей комнате был большой страх.
— Боже, — воскликнула я, — это ничего не объясняет!
Фрида с отчаянием тряхнула головой:
— Предпочла бы просидеть всю ночь на пороге дома под дождем, чем вернуться в эту проклятую комнату. Я ни ногой туда!
— Пойду посмотрю, что там происходит, — заявила Элеонора, накидывая на плечи шаль.
Она с минуту поколебалась перед старой рапирой отца, висевшей среди университетских наград, пожала плечами и, схватив канделябр с розовыми свечами, вышла, оставив после себя ароматное облако.
— Не позволяйте ей идти одной! — с испугом воскликнула Фрида.
Мы медленным шагом подошли к подножию лестницы. Свет от свечей Элеоноры терялся, растворяясь в полумраке лестничной площадки перед чердачными помещениями.
Мы остались стоять в полумраке у первых ступенек… Потом мы услышали, как Элеонора открыла дверь. Минута томительной тишины. Я почувствовала, как рука Фриды сжалась на моей талии.
— Не оставляйте ее одну, — простонала она.
И в то же мгновение раздался ужасающий вопль. Я предпочла бы умереть, чтобы не услышать его вновь. Тут же Мета вскинула руку и крикнула:
— Там!.. Там!.. Лицо… Там…
Дом наполнился звуками. Советник и фрау Пилц возникли в ореоле высоко поднятых свечей.