Перкинс замолчал, некоторое время курил, трижды опустошил стакан и продолжил:
— Я был сопливым мальчишкой, когда в Австралию прибыл Мэтью Флиндерс и занялся исследованием самых диких уголков Австралии. Он путешествовал по юго-востоку и случайно добрался до Карпентри и до устья странной реки Гуру-Гура, которой позже дали его имя.
Флиндерс ничего особого там не обнаружил, но то, что увидел, побудило спешно вернуться в Англию.
Гуру-Гура означает на языке туземцев Колдун и Колдунья. Аборигены, первобытные дикари, влачили жалкое существование, жили в пещерах и даже не знали огня. Питались не рыбой, а тем, что добывали на земле. Все племя погибло во время внезапного наводнения, когда река Флиндерс вышла из берегов и залила пещеры.
— Очень жаль, — сказал Питер Хольц. — Хотелось бы познакомиться с туземцами.
— Еще как жаль, — добавил Род Перкинс, — ведь бедолаги оставались последними хранителями великой тайны.
— Печально, — задумчиво заметил Питер Хольц.
— Дикарей нет, — вдруг воодушевился Перкинс, — но река Флиндерс осталась.
— А… тайны?
— Не все умирает со смертью их хранителей.
Вокруг стола, уставленного бутылками, воцарилась тишина.
— Река Флиндерс… — несколько раз повторил Питер Хольц.
Потом налил себе полный стакан вина и затянулся трубкой, набитой тасманским табаком.
Через несколько дней, в том же кабачке, он окончательно сформулировал свои мысли.
— Я прибыл к антиподам из любопытства, а теперь хочу попытаться разгадать тайны реки Флиндерс.
Род Перкинс посмотрел на него с серьезным выражением лица.
— Вскоре в порт прибудет шхуна шкипера Снаббинса «Серебряная метка». Он хороший парень и еще не забыл, что я некогда оказал ему важную услугу. Не думаю, что он запросит много, чтобы доставить вас до Карпентри и даже до устья реки. У меня есть разборная лодка, могущая ходить под парусом. Я отдам ее вам, Питер Хольц, и вашим спутникам.
Так Хольц, не спросив мнения Иземгрима и Берри, решил совершить это путешествие. Откровенно говоря, они и не собирались возражать: разве можно было оставить Хольца наедине с опасностью.
Оставалось убедить шкипера Снаббинса.
Пата Снаббинса, огненно-рыжего гиганта с силой гориллы и любезностью удава, уговорить оказалось нелегко.
Едва зашла речь о реке Флиндерс, как с его уст сорвались громогласные ругательства, сотрясшие стены кабачка, где Перкинс и трое немцев обрабатывали моряка.
— Может, лучше повеситься на первом эвкалипте? — орал он. — Это более прямой и быстрый путь, чтобы попасть в ад и познакомиться с Сатаной и его ста тысячами демонов.
Часом позже он с недовольством пробормотал, что не может ни в чем отказать Роду Перкинсу, даже если тот предлагает путешествие в один конец в страну загубленных душ.
Разборную лодку погрузили на судно, и две недели спустя шхуна, дождавшись попутного ветра и хорошей погоды, снялась с якоря. Она двинулась в сторону Брисбейна, Рокхемптона и Куктауна, без труда обогнула Соммерсет в проливе Торреса, попала в переплет в Карпентри, но все же бросила якорь в живописной бухте Эйландта.
Перед расставанием Пат Снаббинс произнес перед своими пассажирами речь:
— Джентльмены, ветер дует с Арафура, что благоприятствует вашему безумному проекту. Через двое суток мы окажемся в устье Флиндерс. Однако дабы избежать тяжелой участи, ждущей вас, еще есть время отказаться от похода в неизвестность. Если вы высадитесь на берега этой проклятой реки, я каждый вечер буду молиться за вас и просить у Бога и всех его святых, чтобы вы не слишком дорого заплатили за свое любопытство. Надеюсь вновь увидеть вас и подойду к устью реки через полтора месяца после посещения островов Новой Гвинеи.
Питер Хольц горячо поблагодарил моряка и предложил щедрую надбавку, но Снаббинс отказался взять даже лишний фартинг сверх оговоренной суммы.
Река Флиндерс появилась с правого борта по ветру. Выглядела она совершенно мирной. На берегах росли тощие кустарники, в прозрачных водах скользило множество рыб.
Лодку собрали за несколько часов, матросы поставили квадратный парус и вручили путешественникам две пары весел и шестов.
Снаббинс лично проверил крепление ящиков с припасами и попрощался с троицей, едва сдерживая слезы. Они отплыли, и вскоре береговой туман поглотил шхуну.
Первопроходцы разбили лагерь на пляже красного песка. Ночь оказалась тихой, только где-то в зарослях пел таинственный австралийский соловей.
На заре ветер подул с моря, и лодка без труда пошла вверх по ленивому течению реки. Зеленые берега, холмы на гори-зонте. В прибрежных кустах возились утки и альбатросы. Вдали виднелся лес.
На третий день ветер переменился, и лодка замедлила ход. Берри и Иземгрим сели на весла, а Питер Хольц встал у руля. Парус спустили, поскольку приятели мало смыслили в морском деле и не умели ходить против ветра.
Путешественники с трудом управлялись с длинными и тяжелыми веслами.
Река Флиндерс не долго скрывала свои тайны: первая обнаружилась, когда Иземгрим заводил часы.
— Слышите! — вдруг вскричал он.
Издали, из легкого тумана, стелившегося впереди, донесся тихий призыв: «Гура! Гура!» Через некоторое время ему ответил басистый голос: «Гуру! Гуру!» Голос быстро приближался, и вдруг раздался у самого борта лодки.
Вода вскипела, и на расстоянии трех весел появилось чудовище.
Огромная голова, покрытая густым волосом, а вернее, черно-серыми иглами дикобраза; на отвратительной морде тускло светились неподвижные жестокие глаза.
Иземгрим убрал часы и схватился за шест, но Питер Хольц удержал его и тихо спросил:
— Зачем начинать войну. Это существо уродливо, но оно, быть может, не питает злобных намерений.
Чудовище оглядело людей и суденышко, нырнуло и почти тут же появилось у берега, на который неловко взобралось.
— Ну и ну! — воскликнул доктор. — В воде оно казалось более крупным.
Ком шерсти с двумя могучими перепончатыми лапами и парой атрофированных ног пополз, виляя среди редких кустов.
— Что я говорил! — вскричал Питер Хольц. — Нас приглашают в гости!
И действительно, странное животное жестами призывало следовать за ним, изредка негромко вскрикивая: «Гуру! Гуру!»
Питер Хольц направил лодку к берегу, выскочил на сушу и двинулся вслед за существом, которое назвал «водяной обезьяной».
Иземгрим и Берри колебались недолго. Им не хотелось оставлять Питера Хольца наедине с неизвестным зверем.
Они привязали лодку к деревцу, взяли огнестрельное оружие и двинулись вперед, не теряя из виду странного проводника.
Тот полз, призывно махая лапами, обогнул холм из красного песка, пересек рощицу азалий и выбрался на круглую лужайку, окруженную деревьями с пышной листвой.
Три немца не удержались от удивленного восклицания: перед ними высился прекрасный дом, сложенный из белых и розовых камней.
Обезьяноподобное существо несколькими прыжками миновало травяную лужайку, вскарабкалось на крыльцо, распахнуло дверь и обернулось к людям.
Ловко пригладило мокрую шерсть, несколько мгновений молча глядело на трех онемевших друзей, потом медленно, как бы подбирая слова, произнесло:
— Входите, пожалуйста, и пользуйтесь гостеприимством.
— Господи! — вскричал Иземгрим. — Оно говорит по-немецки.
— Вы у себя дома. Желаю хорошего отдыха, — закончило чудовище.
Прыгнуло в сторону деревьев и исчезло.
Дом поражал своим уютом. На столе в гостиной их ждал обед и лучшие вина Франции и Германии.
— Нет, нет и нет, уверяю, нам ничего не снится, — бормотал Иземгрим, накладывая на тарелку куски мяса в пряном соусе и в третий раз наполняя бокал желтым, как жидкое золото, хохеймером.
Спали они в королевских покоях, а утром их разбудил аппетитный запах кофе и жареного хлеба.
Иземгрим съел шесть кусков хлеба с сосисками, Питер Хольц проделал огромную брешь в мюнстерском сыре, а Берри наслаждался бутербродами с медом.