Возле какого-то забора, в нескольких кварталах от площади, его наконец вырвало. Мерзостный вкус во рту, однако, вернул его в реальность. Пошатываясь, Митька поспешил убраться отсюда, пока не выскочил кто-нибудь и не надавал по ушам.
И куда теперь? Он ведь шел в порт? Ну, значит, туда и дорога. В порт.
15.
Огурцы болели. Нежные еще листочки покрылись бурыми пятнами, скрутились, и всем своим видом намекали, что на зиму никаких банок закручено не будет. Виктор Михайлович не успел еще и переодеться в дачное, когда Настя скорбным тоном сообщила ему эту новость. В ее голосе проскальзывали даже обвиняющие нотки - мол, у соседей почему-то подобных проблем не возникает, только мы такие ушибленные.
Петрушко молча кивнул и пошел в огород осматривать потери. Да, действительно, какая-то зараза. Хотя, может, еще удастся спасти?
Крикнув жене, что чай будет пить позже, он направился к соседям с южной стороны. Чердынцевы славились в поселке как опытные огородники, у них и огурцы, и томаты, и всякий прочий овощ чувствовали себя как нельзя лучше. Вот дает же Господь людям талант, чувствует их земля, понимает. Он даже как-то поинтересовался у Гены, нет ли в подобном умении доли магии, но тот лишь усмехнулся. "Михалыч, нужно просто землю любить, и она отзовется. Какая нафиг магия, ты чего? Вот когда наоборот, тогда всякое возможно".
К счастью, все семейство Чердынцевых было в сборе. Они пили чай в саду, под яблоней. Трава вокруг изобиловала опавшими цветками, и казалось, что кто-то разбрызгал из распылителя белую эмаль.
- Здоров, Виктор, - приветливо махнул ему из-за стола Сергей Ильич, давай к нам. Что-то давно тебя не видно.
- Да работа все, работа, - пожал плечами Петрушко. - Работа, она как ревнивая жена. Вцепится и не отпускает. Зато, в отличие от жены, дает деньги.
- Да ты присоединяйся, Вить, - гостеприимно сказала Людмила Петровна, - посидим, побеседуем. В городе все торопимся, все спешим, так хоть здесь бы в нормальном темпе пожить.
- Да и то, - заметил Сергей Ильич, - тоже суета всякая. Вчера вон электричество отключали, так с ведрами на пруд таскаться пришлось, поливать-то надо. Веришь, полдня туда-сюда пробегал.
- На тележке надо было, пап, - посоветовала Анька, пододвигая гостю чашку с душистым, настоенным на каких-то лесных травках чаем.
- Сломалась тележка, - хмуро объяснил Сергей Ильич. - Уже три дня как. Чинить надо, а все никак руки не доходили, а там ведь сверлить надо, а без электричества, видишь ли, дрель что седло без лошади.
- Слушай, Сереж, - сказал Виктор Михайлович, хлебнув душистого, с добавкой жасмина, чаю. - У меня что-то огурцы загибаются, какой-то вирус, наверное. Не знаю уж, чем лечить. Ты не сходишь, не глянешь?
- Да какие дела? - улыбнулся Сергей Ильич. - Сейчас подойдем, обследуем. Но лечение, как правило, одно - золы к корню подсыпать да поливать правильно. То есть утром, когда солнце еще невысоко, но обязательно теплой водой, двадцать четыре градуса как минимум. В бочках-то холодная будет, так ты кипяти на газу и разводи в лейке.
- Мои поспать любят, - виновато сообщил Петрушко. - Где уж им на восходе вставать?
- Да-а, - согласился Сергей Ильич, - проблема. Можно сказать, философская. Борьба противоположностей. Или борьба хорошего с лучшим.
Людмила Петровна между тем углядела что-то интересное на улице.
- Ань, это к тебе, - ровным, как у теледикторши голосом произнесла она. - Воздыхатель номер раз.
Аня вспыхнула.
- Во-первых, мама, у него имя есть, Владик. Во-вторых, воздыхатель он или не воздыхатель, я разберусь самостоятельно.
- Да я что, - развела руками Людмила Петровна. - Ты уже девочка большая, третий курс. Разберешься, конечно. Ладно, иди, встречай.
Аня вышла из-за стола и резкими шагами направилась к калитке.
- Тоже проблемы? - поинтересовался Виктор Михайлович, кивнув в ее сторону головой.
- Да не сказать чтобы проблемы, Вить, - улыбнулся Сергей Ильич. Анька-то девочка правильная, без глупостей. Православная к тому же, а что ни говори, это хороший тормоз. Только вот этот ухажер ее, Владик... Ну оболтус оболтусом. В институт не поступил, кончил ПТУ по электрике, монтером где-то сейчас. От армии бегает, да только, мне кажется, недалеко убежит. И вообще какой-то ни рыба, ни мясо. Аньке он, разумеется, не пара, и сама она, наверное, понимает, а вот отшить не может. Он же за ней с десятого класса хвостиком, они раньше в школе учились вместе. В общем, у нас это называется "дружат". Ладно, пошли, посмотрим твои огурцы.
Они поднялись из-за стола и не спеша двинулись к калитке, куда как раз входил высокий тощий парень, черные волосы его слегка растрепались ветром, а лицо еще хранило следы юношеских прыщей.
- Здравствуйте, Сергей Ильич, - вежливо произнес он, остановившись.
- Привет, Владик, - кивнул хозяин дома. - Чего такой встрепанный? Бегом, что ль, от электрички?
- Да нет, - махнул тот головой. - Просто...
- Да я вижу, что не сложно. Ладно, пойдем, Витя, не будет отвлекать молодых.
После обеда Настя заявила, что ни в какой лес она не собирается. Во-первых, все утро угробилось на прополку, и спина болит, будто по ней прыгали слоны среднего веса. Во-вторых, гора немытой посуды, на которую мужчины, как это от века заведено, не обращают внимания, и значит, ее женский удел - в кухню, к тазику и мочалке.
Пришлось ее оставить дома и идти вдвоем с Лешкой. Виктор Михайлович подозревал, что истинная причина кроется вовсе не в натруженной спине и уж тем более не в трех тарелках и чашках, а просто в шестнадцать ноль-ноль начиналась очередная серия "Тайн Рио-дель-Вальяхо", бесконечного мексиканского сериала, до которых Настя была охотница.
- Что, так и пойдешь? - кивнул он Лешке, который ждал его у калитки в синих джинсовых шортиках и майке.
- А чего? - удивился Лешка, уверенный, что длинные штаны надевают исключительно в холода.
- А комары?
- А я намазался! - гордо сообщил сын и вынул из кармашка тюбик. - И для тебя взял.
- А крапива? - вкрадчиво поинтересовался Петрушко.
- А мы ее палкой! - Лешка усмехнулся непонятливости отца. - Ну, пошли, что ли?
- В Земляничный?
- Угу!
И они направились в Земляничный Лес. Вообще-то земляника водилась во всех окрестных лесах, но Земляничный, не слишком густой березняк возле озера, отличался самой ранней ягодой, тому способствовало и обилие света, и рельеф сплошные горки. Петрушко понимал, что лет через двадцать, когда уже Лешкины дети повадятся за земляникой, этот лес зарастет и потеряет свою нынешнюю прелесть. Но когда это еще будет... Двадцать лет... И что будет с Лешкой через двадцать лет? И будет ли?
Отогнав темные мысли, он взял заранее приготовленный пакет. Во-первых, там имелась банка, которую Лешка надеялся набрать доверху. Позавчера он уже бегал в березняк и нашел там несколько вполне красных ягод, и, по его расчету, за два дня количество должно перейти в качество. Или наоборот. Во-вторых, потом предполагалось зайти в другой лес, подальше, и нарвать ореховых листьев для тестя. Аркадий Львович делал из них отвар, весьма помогавший от его аденомы. Главное, чтобы листья были молодыми, и значит, рвать их нужно никак не позже середины июня. А они с Лешкой дружно забыли в прошлый раз, а в позапрошлый оба выходных обустраивали парники...
Позапрошлый раз - это когда Лешка увидел в поезде "плащ-болонью". Петрушко поморщился. Кое-кто из коллег до сих пор уверен, что мальчику показалось, но он-то знал, что память у сына фотографическая. Это действительно был эмиссар, олларский гость. Только ни малейшего результата они не достигли. Да, Семецкий немедленно связался со смежниками, задействовали железнодорожную милицию, но толку? Дать бы им заранее ориентировку, а то прошел наряд по вагонам, зная, что начальство почему-то хочет лысого и тощего. А таких в электричке половина. За Серпуховым, конечно, поезд остановили, загнав на запасную ветку. Пассажирам объявили, что неисправность, велели ждать. Но когда люди Семецкого подоспели к месту действия, то не нашли ничего. Не зафиксировали ни малейших следов магических воздействий. Похожих на выполненный Лешкой портрет оказалось немало, но абсолютного совпадения не было. "Плащ-болонья" ушел. И единственный результат всей этой суматохи - олларский маг понял, что им здесь интересуются.