По-видимому, аллергия Хизер возникла оттого, что Изобель вдыхала дым во время катастрофы, а повторное переживание этого события избавило ее от болезни. Однако депрессия в последующие недели усилилась. За несколько терапевтических сеансов Хизер узнала об Изобель много нового. Это была красивая, обаятельная, талантливая, но глубоко несчастная женщина. Рожденная в богатой английской семье, она рано осиротела и воспитывалась завистливой экономкой, которую раздражали ее богатство и красота. Не имея искренних привязанностей, Изобель выросла эгоистичной, не способной на какие-либо глубокие чувства, не говоря уже о настоящей любви. В девятнадцать лет Изобель приехала в Нью-Йорк учиться игре на фортепиано. Ее менеджер, русский еврей Николай, организовал для нее в этом городе несколько сольных концертов. Но обезумев от блеска нью-йоркского высшего света, распростершего объятия перед талантливой красавицей, Изобель начала сильно пить. Ее священная любовь к музыке страдала от постоянных вечеринок и вечно меняющихся любовников.
Пытаясь упорядочить свою жизнь, Изобель решила вернуться в Европу и выйти замуж за Николая, который больше годился ей в отцы, чем в мужья. Замужество не остановило Изобель, за ней потянулась вереница некрасивых “историй” как в Англии, так и на континенте. На вечеринке, проходившей на яхте в Средиземноморье, она встретила Роберта, забеременела от него и решила с ним бежать. Состоялся бурный разговор с Николаем, после которого Изобель ушла из дома, и они с Робертом уехали. Спустя некоторое время она узнала, что после их бурного объяснения Николай умер от сердечного приступа.
Изобель выжила после катастрофы, но стала физически и эмоционально калекой. Приведенный ниже отчет — сжатый пересказ нескольких записей Хизер.
“Зимой 1933 года Изобель жила с медсестрой и двумя служанками в приморском коттедже около города Рай в Сассексе, Англия. Она с трудом передвигалась, каждое движение причиняло ей боль. Горло не издавало ничего, кроме шипения. Я заставила себя посмотреть на Изобель вблизи — как неприятно! Лицо все рубцах и перекошено, правый глаз дергается. На ней длинный шелковый шарф бледно-персикового цвета. Она закрывает им голову и шею. Правая рука Изобель, безжизненна, кожа на ней сморщена. В коттедже пианино, но Изобель больше на нем не играет — музыка осталась в прошлом. Левой рукой Изобель рисует в полуреалистическом стиле акварели с цветами.
Несколько раз она думала о том, как покончить своим жалким существованием, и оба раза эти мысли возникали после визита Элеоноры, расфранченной светской дамы, “подруги” из Лондона. Своей болтовней Элеонора сыпала соль на раны Изобель: “Все говорят о том, как ты выглядишь и что твои руки совсем никуда не годятся. Изобель, милая, конечно, когда говорят о тебе какие-нибудь гадости, я отвечаю им, что они ошибаются. Вряд ли я могла бы жить, если бы oказалась на твоем месте. Как только ты выдерживаешь дорогая? Я имею в виду, как ты можешь еще на себя смотреть?” — и так далее.
Через некоторое время после этого разговора Изобель вышла из коттеджа в завывающую зимнюю ночь. Дождь со снегом хлестал ее по лицу. Изобель пepeшла поле, отделяющее ее дом от береговой линии, и тяжелой походкой пошла вдоль бушующего моря. Потом спустилась по скользким деревянным ступенькам к пляжу, покрытому галькой. Медленно, словно раздумывая, Изобель вошла в холодную бурную воду и продолжила свой путь в глубину…”
Приступы жестокой депрессии имели прямое отношение к отчаянному самоубийству Изобель. После переживания ее смерти волны депрессии перестали накатывать на Хизер. Этот сеанс помог женщине припомнить, что, будучи школьницей, она писала сочинение, в котором бессознательно, но очень точно описала смерть Изобель. (Следует также отметить, что в детстве у Хизер были исключительные способности к музыке и она училась игре на фортепиано в лучшей музыкальной школе Мексики, где в то время жила.)
В последующие месяцы Хизер удалось идентифицировать девятнадцать своих предыдущих жизней. Во многих из них она занималась искусством и разнообразными ремеслами, в чем и продолжала совершенствоваться в настоящее время. Но кроме ее жизни в качестве Изобель только одна из других жизней была связана с ее нынешними проблемами, однако на ней нет нужды останавливаться. От этих двух жизней Хизер унаследовала физические и эмоциональные страдания, которые вынудили ее искать здоровье и целостность.
В течение следующих трех лет Хизер работала с доктором Уайттоном, который применял современные терапевтические методы (без использования гипноза), чтобы залечить раны, нанесенные Хизер в раннем детстве. Постепенно ее самооценка возросла, что позволило женщине полнее выразить себя в искусстве. Терапия закончилась в 1983 году, темное вмешательство ее прошлого благополучно завершилось. Доктор Уайттон пишет, что Хизер избавилась от аллергии, а ее выставки привлекают внимание как дилеров, так и частных коллекционеров[59].