Обсуждая вопрос нашей индивидуальности, я хотел бы обратиться к клиническим свидетельствам, взятым из историй болезни психотерапий прошлой жизни. Взгляд на прошлое может показать нам будущее. Так как мы сами однажды станем другой формой жизни, то полученные из этих историй сведения о прошлых жизнях помогут нам разобраться и в своей судьбе.
Несомненно, к этим свидетельствам нужно подходить с осторожностью. Существуют методологические сложности, касающиеся сбора данных с такого глубокого уровня психики. Они возникают потому, что в современной психотерапии множество способов установления связи с предыдущими жизнями. От того, какой мы изберем, будет зависеть, как мы пройдем через эти переживания, а значит, как мы их поймем. Прежде чем обсуждать эти свидетельства, следует совершить краткий экскурс в методологию.
Чтобы исследовать ту область психики, где хранятся воспоминания о предыдущих жизнях (а мы увидим, что даже называть вещи таким образом — значит предрешить результат), мы должны использовать наше настоящее эгосознание. Делая это, мы обнаруживаем, что глубокая психика проявляет себя по-разному в зависимости от того, на чем сосредоточено эгосознание при подходе к ней.
Если вы приближаетесь, задавая узкие вопросы, вполне вероятно, что и ответы будут такими же. Если же вы сформулируете свою проблему более широко, возможно, получите более подробный анализ. Психика может выявить те стороны, которые вы проглядели, или показать способы перестройки вашего взгляда на проблему. Если вы пришли как целостная личность, как полная жизнь, не сосредоточенная на частном вопросе, вы тоже можете встретиться с полными жизнями, которые будут направлять вашу жизнь. Тот или иной подход вызывает разные опыты, выкристаллизовывающиеся вокруг нас. Исследуемое сознание похоже на семя, прорастающее из психики только тем ростком, который заключен в зерне. Это не означает, что мы воспринимаем проекцию, созданную нашим богатым воображением, просто мы сами определяем границы общения, даже не осознавая этого. Насколько мудрым окажется мудрец, живущий на вершине горы, зависит от того, какие вопросы мы ему зададим[109].
Методологическая проблема, с которой мы столкнулись, является сущим наказанием для ученых-исследователей во многих областях. Мы не можем изучать субъект с совершенно нейтральной платформы, следовательно, неизбежно нарушаем чистоту эксперимента. С самого начала данные искажаются уже тем, что мы к ним приближаемся. Это особенно касается исследования глубоких зон психики как выхода на интерактивную арену. Состояние сознания, с которым мы внедряемся, взаимодействует с сознанием, которое мы исследуем. Других способов сбора данных нет.
Если мы используем гипноз, наши жизни приближаются к нам по-разному в зависимости от того, какой подход мы применяем. Если мы внедряемся с целью найти только факты, касающиеся прошлого, мы, скорее всего, найдем их: кто мы были, когда и где жили и т. д. Если же мы собираемся отыскать переживания наших предыдущих жизней, то именно их мы и получим, снова в точности пережив то, что переживали тогда. Это повторное переживание ощущается так, словно ты со стороны смотришь пьесу и одновременно являешься одним из актеров на сцене. Как зрители, мы можем выйти из зала в любой момент, за нами право выбора: досмотреть спектакль до конца или уйти, но изменить сценарий мы не вольны. Такая стратегия побуждает думать об этих пьесах как о записи памяти однажды жившего существа. Оба эти подхода склоняют нас к мысли, что предыдущие жизни существуют сегодня только как статичные воспоминания, хранимые где-то в “нашем мозгу”.
Но настоящие ли это предыдущие жизни или просто продукт нашего подхода к ним? А если мы подойдем к глубокой психике без определенной “повестки” (насколько это возможно) и будем воспринимать все, что бы ни проявилось, позволим ей развернуться на гипнотической арене в соответствии с ее собственным выбором, как будут в таком случае переживаться наши предыдущие жизни?
Такой подход с более “открытым концом” в литературе по гипнотерапии прошлых жизней достаточно редок. В большинстве случаев гипноз применяется для того, чтобы найти решение специфических проблем. Людей приводит к психотерапии боль, а не интеллектуальная пытливость, они жаждут избавления, а не исследования. К тому же финансовые соображения и плотный график работы терапевта побуждают применять более целевой подход к психике. Хотя при таких обстоятельствах он вполне оправдан, тем не менее он будет ограничивать выходящий на поверхность психический материал и его проявления. Если мы не просто хотим понять, какими были наши предыдущие жизни, но и какие они сейчас, какова природа их настоящего существования, мы должны предпринять более факультативный подход.