Так как наша забывчивость на Земле уравновешивается воспоминаниями, пробуждающимися после отделения от тел, мы не можем утверждать, что после каждой инкарнации память восстанавливается в полном объеме. Возможно, внутри циклического процесса существуют еще циклы, куда мы попадаем добровольно или принудительно, где фазы развития длиннее, чем один жизненный цикл, в котором мы не в состоянии вспомнить всю нашу историю после смерти. Значит, хотя определенное расширение индивидуальности происходит после каждого цикла, полностью она не может возникнуть в поле нашего зрения, пока не завершится этот больший цикл. Однако в итоге, если опыт не прошел впустую и мы обрели целостность, должна восстановиться память о том, кем мы когда-либо были и что делали.
Холмы и долиныРисунки могут помочь воображению лучше понять концепцию, чем одни словесные теории. Когда я рассказывал студентам о двух фазах жизненного цикла человека, мне очень помог рисунок, который я назвал “Холмы и долины” (рис. 5).
Я нарисовал на доске синусоидную линию и предложил представить наше странствие по жизни в виде путешествия через ряд холмов и долин, где каждый последующий холм несколько выше предыдущего. Долины символизируют жизнь в физической плоскости, а вершины холмов — в духовной. За рисунком последовало толкование, которое звучало примерно так:
“Мы можем начать описание нашего движения с любой точки, но давайте начнем с той, в которой находимся сейчас, — с середины долины. Мы очнулись в долине пространственно-временного мира, но не помним, чтобы выбирали его. Мы окружены людьми, институтами, общественными порядками и историческими событиями — всем тем, что составляет форму и фокус наших жизней. Используя возможности и испытывая ограничения, которыми не можем управлять, мы стараемся подхватить свою роль в пьесе взаимоотношений, карьер, семей, вкладов, политических мотивов и прочего, пока ход времени не принудит нас начать переход на более высокую основу. В старости мы выходим из долины и вступаем на подножие холма. Начиная восхождение, мы обнаруживаем, что смотрим назад, на свою жизнь. Подъем дает ту точку обзора, которая нужна, чтобы по-новому увидеть детство и юношеские годы. Мы начинаем понимать последствия выборов, сделанных в поворотные моменты жизни, а также оценивать константы характера, которые присутствовали в нас с самого начала.
Взбираясь все выше на подножие холма, мы в конце концов пересекаем границу, где должны оставить свои тела. Несмотря на эти перемены, все остается по-прежнему, только теперь мы свободны от многих ограничений, связанных с физическим телом. Этот переход сопровождается встречей с белым светом, о которой часто говорят те, кто пережил околосмертный эпизод. Продолжая восхождение, мы начинаем осознавать, что же представляют собой наши жизни, и лицом к лицу сталкиваемся с ними. Теперь уроки могут прорабатываться глубже и шире, чем прежде. Прозрения, о которых говорят выжившие после околосмертного эпизода, когда они осуществляли обзор своей жизни, — первая стадия мощного процесса самопознания и самосопоставления, заканчивающаяся значительно позже потери тела[112].
Взбираясь все выше, мы видим все больше и больше, узнаем о связях наших жизней с жизнями других людей, а также о причинных связях, которые не просматривались в долине. Мы словно перевернули вышивку и взглянули на ее обратную сторону: две точки, не соединенные на лицевой стороне, с изнанки оказываются связанными. Когда смотришь с духовной стороны, гобелен жизни открывает всю свою логику и полноту.
По мере углубления процесса обзора к нему присоединяется процесс воспоминания. Оказавшись близко к вершине холма, мы начинаем вспоминать выборы и решения, которые совершали и принимали, прежде чем много лет назад обрели данную человеческую форму, свою миссию, которую сами на себя возложили, внедряясь в эту жизнь. Воспоминания помогают оценить, насколько хорошо мы выполнили взятые на себя обещания, осознать тот опыт, который обогатил нас и расширил наши возможности.
Словно пробуждаясь ото сна, мы обращаемся к своей большей индивидуальности, обобщающей и интегрирующей множество прожитых нами жизней. Расширяется не только наше видение — расширяется и наша память. Взобравшись так высоко, что нам открываются долины, предшествующие самой последней, мы начинаем понимать, что наша жизнь — логическое продолжение предшествующей, что трудности одной связаны с неполнотой другой, что умиротворение здесь связано с победой там; начинаем осознавать ключевые взаимоотношения в контексте более глубокой истории отношений, оценивать совершенство нашей большей жизни.