Вопросы, возникающие в аудитории, повторялись из семестра в семестр: доказывают ли свидетельства реинкарнации, что истинными являются восточные религии, а западные — ложны? Буду ли я вынужден под давлением этих свидетельств выбирать между западной и восточной интерпретациями жизни? Предаю ли я свою веру, допуская существование реинкарнации?' Совместима ли реинкарнация с христианством? Что представляло бы собой христианство, если бы включило в свою концепцию реинкарнацию?
Хотя в моей группе были представители всех трех западных религий, большинство студентов все же воспитывались в христианских традициях. Следовательно, чаще всего обсуждалось христианство. Поскольку многие читатели данной книги являются приверженцами христианской веры, эта глава посвящена проблеме “христианство и реинкарнация” и рассматривает возможности, которые открывает реинкарнация для этой религии. Я считаю себя более компетентным в этих вопросах, хотя изучал не только христианство, но и иудаизм, неплохо знаю ислам. Однако по своему воспитанию и образованию я все же лучше всего знаком с христианской теологией и христианскими чувствами.
Позвольте мне вначале заявить: я верю, что реинкарнация вполне совместима с христианской верой и что христианство может включать в себя реинкарнацию без всякой угрозы утратить свои отличительные признаки. Более того, я не сомневаюсь, что это только укрепит и усилит христианскую мысль.
На мой взгляд, реинкарнация представляет собой важное недостающее звено в западной теологии. Несмотря на вековые теологические дискуссии, проблема страдания, по сути, на Западе так и осталась неразрешенной. Теологи никогда не могли удовлетворительно объяснить, ни зачем существует страдание в созданной милосердным Богом Вселенной, ни почему оно так неравномерно распределено. С другой стороны, несправедливость жизни продолжает подтачивать нас изнутри и подрывать доверие к христианскому видению мира. Хотя, полагаю, эти проблемы возникают в первую очередь от приверженности философии “одноразовости жизни”. Когда христиански теологи приняли точку зрения, что не существует исторического прецедента нашей настоящей жизни, они отбросили причинные связи, придающие жизни многозначительность. В результате они оказались не в состоянии понять смысл страданий в пределах единственного жизненного цикла, и у них не оставалось другого выхода, кроме как возложить бремя этой непостижимости на плечи Бога, где оно покоится до сих пор.
Не правда ли, какая горькая ирония: христианство учит, что Бог — это любящее, великодушное и заслуживающее безграничного доверия существо. И все же именно Он отбирает у нас ключ, помогающий осознать эту любовь. Мы искренне хотим доверять иудео-христианскому Богу, но нам очень трудно избавиться от скребущего душу сомнения. Как может бесконечно любящее и могущественное существо причинять человечеству боль, обрекая многих на мучения? И не имеет никакого значения, избавлен ли от трагедии лично я, — даже если одна человеческая жизнь испорчена, такому Богу нельзя полностью доверять.
Если мы проживаем только одну жизнь, как можно назвать Бога, создавшего такие чудовищные условия, справедливым? Аргумент, что наши судьбы отражают предвидения Бога и, следовательно, оправданы, совершенно неубедителен, поскольку приводит к безнадежно замкнутому кругу. Наши выборы отражают личность, которую — в схеме одной жизни — Бог создал из “ничего” и за которую ответственен именно Он. Не слишком убеждают и утверждения, что все мы заслужили проклятие за некий первородный грех. Тогда почему не все искупают его? Если Бог защищает и спасает от рока только некоторых, где же его справедливость, не говоря уже о сострадании? Наши чувства оскорблены такой несправедливостью, — так неужели Бог менее чувствителен?
Пока мы ограничиваем себя рамками мировоззрения одной жизни, иудео-христианский Бог остается для нас загадкой. Бремя непостижимости Бога настолько тяжело, что грозит расколоть всю теологическую иудео-христианскую доктрину. Возможно, по этой причине, несмотря на отсутствие официального одобрения, 24 % протестантов и 25 % католиков, опрошенных в Америке в 1981 году, уже приняли идею реинкарнации[121].