Быстрая реакция не раз спасала Полковника в бою. Вот и сейчас, крикнув: "Ложись!", он выдернул чеку из гранаты и швырнул подарок Старухи за окно…
Когда дым после взрыва рассеялся и прошел звон в ушах, ребята выбежали из дома, на всякий случай пригибаясь и держа наготове оружие. Но в саду никого не оказалось. Только под окном лежала куча чего-то страшного и кровавого, покрытого обгорелыми лохмотьями ткани в горошек…
Платье в горошек в селе носила одна только Белка. Полковник хорошо знал эту девочку. Она была на целых два года младше его и часто приходила к Старухе учиться грамоте.
Ничего не сознавая, Полковник нагнулся и поднял с земли большую рыжую куклу, посеченную гранатными осколками. На ее голой пластмассовой спине было что-то написано чернильным карандашом.
– "Пал-ков-ни-ку в па-да-рок атБел-ки", – прочла вслух Старуха через плечо внука и беззвучно заплакала.
Совершенно некстати Полковник вдруг вспомнил, что точно так же она плакала из-за Очкарика… Вообще-то Очкарик никогда не носил очков. Его звали так потому, что он, единственный из всех мальчишек, ходил вместе с девчонками к Старухе на уроки грамоты. До поры до времени Полковник терпел отсутствие Очкарика в отряде, но когда их чуть не перестреляли по одному вражеские снайперы у Лысой Горы, он вышел из себя и устроил образцово-показательный "расстрел труса и дезертира" перед строем своих бойцов… Губы у Очкарика, помнится, перед смертью стали белые-белые, а Старуха, когда узнала о случившемся, попыталась было нещадно выпороть Полковника ремнем, но он пригрозил ей пистолетом, и тогда она заплакала и плакала почти без перерыва несколько дней, пока в очередном бою Полковника не ранили в плечо…
Тогда Очкарик, теперь Белка… Полковник слепо поглядел на своих дружков-подчиненных. "Кого из них я укокошу случайно или нарочно завтра?", вдруг спросил он сам себя, и от этой мысли ему стало совсем скверно. Рука его сама собой потянулась к кобуре… "Да будь все проклято! – стучало у него в голове – а может быть, он кричал это вслух, не слыша своего голоса. – Будь проклята эта война! Будь проклята эта ваша кровная месть! Будьте вы прокляты, грегоры! И будь я тоже проклят, потому что я не могу так больше!"…
Застрелиться, однако, он не успел. За селом, где были расположены передовые дозоры, вдруг началась беспорядочная пальба из разных видов оружия, и Полковник понял, что это атакуют грегорские мальчишки и что надо отбивать эту атаку, иначе остаткам туанского народа – старикам и детям – придет конец…
Поэтому он вытер мокрые от слез щеки и глаза, сжал покрепче рукоятку пистолета и скомандовал своим ребятам, в ожидании глядевшим на него:
– За мной, отряд! Вперед!..