Вокруг колоды валялись напиленные, но не поколотые дрова. Федор вернулся в сени, разыскал топор. Придирчиво оглядел его: остер ли, не зазубрен ли, бережно вытер о рубаху и, крякнув, ударил им по полену. С первого удара полешко не поддалось, лишь качнулось в сторону, и топор соскользнул на колоду. Зато со второго удара разлетелось надвое, да так ровно, хоть на коньках катайся. Он вспотел, устал с непривычки, но это была приятная усталость, и Федор даже пожалел, что поленья скоро кончились. Вон как он живо с ними расправился.
Федор присел на колоду — делать опять было нечего.
Замычала в хлеву корова, и он, пройдя в хлев, задал ей сена. Корова глядела на него ласковыми большими глазами, и он погладил ее по морде.
— Ешь, ешь, Лысуня, или как там тебя?.. Скоро уж в поле, на зеленую травку…
Выйдя из хлева, он чуть не натолкнулся на собачью конуру, удивился: отчего же собака не лает? А может, там нет никого? Наклонившись, он заглянул вовнутрь конуры и несказанно обрадовался, узнав Дуську. Она лежала на боку, высунув язык, часто-часто дышала.
— Дусенька, ну иди ко мне…
Но Дуська не спеша повернула к нему морду и огрызнулась, как на чужого.
— Дуська, да ты что? Не узнала меня?
И, только приглядевшись, он понял, что это была вовсе не Дуська, а похожий на Дуську кобель. Он был так стар, что только скалил зубы. Залаять, видно, у него уже не было сил.
Тогда Федор подгреб под себя хворосту, сел у собачьей конуры, подперев руками голову, загрустил. Прошли мимо две женщины, остановились, поглядели на него, пошушукались и пошли дальше — не узнали. Пролетел мотоцикл, обдав улицу запахом гари, скрылся.
— Ну, что ж все-таки делать? Чем заняться-то?
Он опять возвратился во двор и ходил по нему как неприкаянный. Наткнулся на лестницу, валявшуюся у завалинки, поднял ее, приставил к стене.
— На чердак, что ли, слазить, крышу поглядеть?
Крыша оказалась добротной, прочной. Железо так накалилось, что на чердаке было душно, как в бане. К тому же веники вялились на перекладине, сладко пахли банным паром.
Федор слез с чердака, посидел немного на крыльце.
«Где ж они воду берут? Может, колодец прохудился?» Но сколько он ни ходил вокруг дома, колодца так и не нашел. Вспомнил: Катя мыла подойник под краном. Значит, у них теперь водопровод. Как в городе.
«Да, многое изменилось с тех пор», — подумал Федор, но перемены эти были ему почему-то неприятны, хотя он и видел, что люди стали жить намного богаче, культурней. Словно из этих богатых домов вынули душу. А может, ему только так казалось?..
На краю усадьбы он приметил небольшую деревянную пуньку, подошел. В пуньке лежало сено, и по нему, пробиваясь сквозь дырявую крышу, прыгали солнечные зайчики. Всю ночь Федор, считай, не спал, и его так и потянуло прилечь на сено, отдохнуть. Он разровнял сено, лег, и тотчас зайчики запрыгали по его рубахе.
— Ишь, бесенята, — засмеялся Федор и прикрыл одного из них ладонью. Но заяц выскользнул из-под ладони и заплясал на руке, словно дразнясь: «Ага, не поймаешь, не поймаешь». — Ладно, стар я стал, чтоб забавляться с вами, — сказал Федор и прикрыл глаза. Но тотчас же и открыл их. Испугался. Вдруг опять черная вода поволокет его на дно? Так и лежал с открытыми глазами, вдыхая пряный запах сена, чувствуя на своем теле теплую беготню солнечных зайчиков. Не заметил, как задремал. Но на этот раз ему повезло. И не шпрейская чужая волна захлестнула его с головой, а подошла и села с ним рядом Арина. Коса ее покоилась на плече, а на голове был венок из васильков.
— Ты чья? — спросил ее Федор.
— Ничья, — засмеялась Арина, — а хочешь, твоей буду, потому что люблю я тебя без памяти!
Он обнял ее и поцеловал в мягкие, горячие губы, но Арина вырвалась от него и убежала:
— Догони!
Федор догнал и снова хотел обнять, но вдруг Арина протянула ему венок из васильков:
— Вот, тебе на память.
— Где нарвала? — строго спросил Федор.
— В тайге. Там их много. Почему ты не принес мне из тайги ни одного василечка?
— Я лес рубил. Васильков там нет. Васильки во ржи цветут.
— Ишь ты, а я и не знала. Нарви мне еще васильков.
— Некогда мне. Ухожу я.
— Куда?
— На фронт. Ты ждать меня будешь?
— Кого ж мне ждать, как не тебя?
— А того… уполномоченного?
— А того не буду.
— Ладно, жди. Похоронка придет, все равно жди.