— А правда, леший, иди ко мне в бригадиры. Мне позарез непьющие мужики нужны.
— А Саня Маленький как же?
— Об нем не толкуй. И для него дело найдется. А ты мне нравишься, леший.
— Я не девка, чтоб нравиться.
Отец поглядел в небо, и глаза у него засинелись.
— Спасибо на добром слове, Иван Захарыч, а только без лесу мне не прожить. Пуповиной прирос.
— Отрежем пуповину. Ты сколько тут получаешь?
— Семьдесят пять.
— А у меня по две сотни будешь зарабатывать.
Отец нахмурился:
— Разве в деньгах дело?
— А в чем?
— Не знаю, — подумав, сказал отец, — а только кто-то и в лесу должен жить. Для равновесия сил в природе.
— Для равновесия?.. Ишь ты…
Председатель зевнул и откинулся на траву:
— Хорошо-то как… Тишина…
Лехе давно хотелось спросить у председателя, отчего у него один глаз веселый, а другой грустный, но он стеснялся. А тут председатель и ремень расстегнул, и сапоги снял, будто дома на печку забрался, и Леха наконец решился:
— Дядь председатель, отчего у тебя один глаз смеется, а другой не смеется?
Отец дернул Леху за ухо, дескать, не твое дело, но председатель ничуть не обиделся.
— А это я их так приучил, — сказал он и подмигнул Лехе.
— Зачем?
— А чтоб перед начальством не сплоховать.
И снова подмигнул Лехе. А отец предложил:
— Соснули бы часок, Иван Захарыч.
— Хорошо бы, — потянулся всем телом председатель, — да в третью бригаду надо наведаться. А как тут у вас Саня Маленький, не озорует? — вдруг спросил он.
— Я не доносчик, — отвернулся отец.
Председатель уже стал надевать сапоги, но один сапог надел, а с другим так и заснул. Повалился на бок, шляпу под себя подмял. Отец осторожно вытащил шляпу и прикрыл ею голову председателя — от солнца.
— Это его на войне, сынок, так изувечило, — пояснил он Лехе.
Пока председатель спал, Леха старался понять: хороший он или плохой? Решил — хороший. Жаль только, что отец не нажаловался ему на Саню Маленького. За то, что в суд грозился на него подать. Уж председатель приструнил бы Саню, совсем с бригадиров снял, а поставил бы отца. Переехали бы они на Центральную усадьбу, и Леха каждый бы день в кино ходил. А то за всю свою жизнь только и был два раза в кино. «Чапаева» смотрел и «Осторожно, бабушка». Чапаев, правда, понравился, а бабушка нет — на мужика смахивает. Разве ж такие бабушки в жизни бывают? Вот бабка Аксинья, например, из двух щепок сложена, две щепки, а посередке — рот.
Долго так выговаривал Леха председателю, все обиды свои ему высказал, а тот спал себе и храпел даже, будто мотор заводил. Крутнет ручкой, схватится мотор и заглохнет враз, потом снова заводит.
— Пап, а пап, — спросил Леха, — а это правда, что у председателей усы не растут?
Молчит отец, спит, наверно. Леха помолчал, помолчал и тоже заснул. А когда проснулся, то ни председателя, ни отца не увидел.
— Папка! — закричал он в страхе. — Куда ты ушел, меня ж волки съедят.
— Не съедят! — Отец вышел из-за куста, в руках у него был кузов, полный сладкой прошлогодней клюквы. — На-ка, попробуй.
— Не, лучше Натке, — сказал Леха, — она ж маленькая.
Обратная дорога к дому показалась Лехе куда короче. Да если б еще не волчата. Поглядел Леха, а у старой елки щенята дерутся. Раз, раз друг дружку лапами, все морды расцарапали. Он подбежал и стал их размирять.
— Цыть вы! Чего не поделили?
Щенята рычали и рвали друг у дружки клочья шерсти. Когда Леха присоединился к ним, они стали срывать с него штаны. И тут отец как налетит на Леху:
— Ты что, не видишь? Это волчата! Скорей убегай, а то волчица заявится.
Они отбежали шагов на двадцать, и отец сделал на сосне отметину.
— Завтра с ружьишком нагряну.
— А меня возьмешь? — с надеждой спросил Леха, но тут же вспомнил про Натку и про то, что воскресенье уже кончается, а с ним и его свобода.
— А почему ты сегодня ружье не взял? — укорил он отца, хотя и знал почему. Забыл отец про ружье. Тут не только ружье, а как самого себя звать, позабудешь, если бригадир Саня привяжется. До чего ж липучий, как муха.
«Ладно, ладно, — мечтает Леха, — вырасту я, тоже лесником стану. Или председателем. А может, летчиком? Вон как высоко летают они, как птицы, и хоть бы им что. Даже небось голова не кружится. Сидят в самолете и папиросы покуривают». А у него однажды и без папирос голова закружилась. В прошлое воскресенье. Залез Леха на сосну, как глянул вниз, а отец маленький, как Саня. Чуть с испугу наземь не свалился. Хорошо, что отец снизу крикнул:
— Держись!
А когда спустился с сосны, отец в глаза заглянул, пристыдил: