— Что это я все о себе да о себе. Ты-то как живешь? Детки есть? Муж?
Людмила сразу как-то обмякла, тихо заговорила:
— Тоже разошлись. Он во флоте служил, а я то дома одна, то на гастролях… Может быть, мне надо было уступить, поступиться своей работой. А я не смогла. Не смогла бросить театр. Это знаешь как затягивает! Нет, ты не думай, я не жалуюсь. Когда входишь в роль… Будто влезешь в чужую шкуру и чувствуешь, как она прирастает к тебе. Тебя уже вроде нет. Ты та, которую ты изображаешь. И если люди плачут и смеются вместе с тобой, значит, верят тебе. И это счастье. Во всяком случае, я думала так… до сегодняшнего дня.
— До сегодняшнего?
— А сегодня я поняла. Не только на сцене, но и в жизни я жила какой-то чужой жизнью… Жила и ничего не знала ни об отце, ни о тебе, а в сущности — и о себе самой ничего не знала. Кто я? Откуда?.. Не думала как-то об этом, не вспоминала. А впрочем…
Впрочем, теперь Людмиле казалось, что наконец она все вспомнила, чтоб не забыть уже никогда.
Далекие звоны
Рассказ
1
Озеро было огромным — противоположный берег скрывался в синем мареве, — а на озере семь островов, словно чьей-то мощной рукой сброшенные с высоты изумрудные камни. А еще острова, поросшие высокими мачтовыми соснами, походили на старинные парусники, плывущие невесть куда.
У какого же острова бросить якорь?
После долгих споров и пререканий остановились наконец на одном почти голом островке. На нем росли только три захудалые сосенки, зато пляж целый день был открыт солнцу. Быстро разбили палатки, разожгли костер.
— Ребята, а тишина здесь какая!
— От такой тишины и оглохнуть недолго, — тут же возразил Игорь и полез в палатку за гитарой. «Добровольный массовик-затейник» — так он сам себя называл, а другие, конечно, ему подыгрывали:
— Давай, давай, Игорек! Ударь, чтоб небу стало жарко!
Игорь и ударил:
Остальные дружно подхватили:
Когда до хрипоты напелись, вспомнили и про обед. Девчонки тут же взялись за концентраты, ребята развалились на песке в блаженных позах — закурили… Игорь не курил, он лишь презрительно глянул на ребят и поднялся:
— Пойду пройдусь. Надо обследовать местность.
— И я с тобой, — сказала Эля, — только разуюсь.
Песок под ногами был так сыпуч, что почти не оставлял следов, тут же и заравнивал их, и лишь у самой воды лежал плотно, укатанный волнами. День был безветренный, и волны лениво, будто нехотя, лизали берег.
— Правда, хорошо?
— Хорошо, только ногам щекотно.
Западный берег оказался крутым, здесь-то, на самом краю, и росли три сосны. Одну сосну вода подточила так, что обнаженные корни ее торчали высоко над землей, образуя маленькую пещерку.
Эля тут же забралась в нее.
— Ой, как здесь уютно! И солнце не палит, и от дождя можно укрыться.
Игорь тоже влез в пещеру, обнял Элю за плечи. Она отстранилась.
— Ты что?
Не отвечая, Эля отодвинулась в угол пещеры, легла там, стала смотреть на озеро.
«Подумаешь, недотрога… Да мы таких!..» Он хотел было уйти, но Эля остановила его.
— А там звонят, — сказала она.
— Где?
— Под землей. Приложи ухо.
Игорь лег, прижался щекой к горячему песку.
— Придумала…
— Да нет же, слышишь? Будто колокола, только не большие, а маленькие — подколокольники. Как эхо, слышишь?
— А, — усмехнулся Игорь, — я где-то читал: поющие пески.
— Вовсе не пески, — сказала Эля. — Это в церкви звонят.
— В церкви?!
— Ага. Раньше на этом месте церковь стояла. А потом провалилась — образовалось озеро…
— А ты откуда знаешь?
— Мне одна старушка рассказывала. Почему на озере семь островов? Потому что это купола от той церкви. Церковь провалилась, а купола остались. Семь куполов — семь островов.
Игорь осуждающе взглянул на нее:
— Ты так говоришь, будто веришь этой чепухе.
— Не верю, конечно, а жаль, — вздохнула Эля. — Уж очень красивая легенда.
Игорь засмеялся, схватил Элю за руку, пытаясь вытащить ее из пещерки.
— Ах ты моя выдумщица!..
И от одного этого слова «моя» сердце у Эли часто-часто забилось. Она прижала руки к груди, словно боясь, что оно выскочит, и попросила:
— Не надо так шутить.
— Как? — не понял Игорь.
— Так, невсамделишно.