Чтоб как-то унять сердце, Эля поднялась по крутому обрыву, села у самого края его, стала смотреть в воду. Вода была такая прозрачная, что не отражала, а будто вбирала в себя небо. Отчетливо виделось, как плывут по дну озера облака. Некоторые из них будто приостанавливались, натолкнувшись на подводные камни-валуны. И тогда из-под этих валунов начинали бить роднички. Там, на глубине, взбалтывая вокруг себя песок, появлялись откуда-то воздушные пузыри. Они бежали наверх, как мальчишки, играющие в чехарду, догоняя и перегоняя друг дружку, чтоб, достигнув поверхности, тут же и лопнуть. То тут, то там лопались на воде пузыри, и от этого казалось, что озеро дышит.
Подошел Игорь.
— Как бы нас не стали искать. Пойдем, что ли?
Весь оставшийся день до вечера дружная ватага туристов купалась, загорала, играла в мяч. Утренний костер уже давно потух, но когда настали сумерки, его раздули снова. Это послужило как бы сигналом — на других островах тоже запылали костры. В тягучей, быстро сгущающейся темноте они словно перемигивались друг с другом: «Вам весело? Нам тоже не скучно!»
— А давайте, ребята, — предложил кто-то, усаживаясь у костра, — пусть каждый расскажет про самый счастливый день в своей жизни.
Все охотно согласились.
— Мой самый счастливый день тот, — начал, как всегда, заводила Игорь, — когда я родился.
— А мой, когда я в первый раз женился.
— Перестаньте! Вечные шуточки. А если всерьез?
И тут оказалось, что ни у кого счастливых дней просто-напросто не было. Удачные — были, приятные — тоже, а чтоб счастливые — нет, не наблюдалось.
— Стало быть, все мы несчастные? — удивилась Эля.
— Ну, почему несчастные? Не надо перегибать. Просто счастье — это нечто такое!..
— Счастье можно почувствовать только в сравнении с несчастьем.
— А что такое счастье?
— Это как несчастье, только наоборот.
— А вот когда была война… — начала было Эля, но ее тут же перебили:
— Хватит! Надоело! Каждый день от родителей слышим: не цените вы своего счастья! Вот когда мы были молодыми…
— У нашего времени тоже свои проблемы.
— И неизвестно еще, чьи посложнее!
— Зато у нас есть хлеб!
— И даже с конфетами!
— Так что кончайте свою философию и давайте честно пить чай.
Закопченный на костре чайник пошел по кругу.
— А вкусно как!..
Пили чай, о чем-то болтали, а то вдруг разом замолкали и глядели в ночное, усеянное звездами небо.
«А что там — вокруг этих крохотных мигающих светляков? — думала Эля. — Может быть, такая же земля и такой же остров, на острове горит костер, и такие же девчата и ребята тоже пьют чай и глядят в беспредельное ночное небо, усеянное звездами?»
Молчавшая весь день тонкая белокурая Вера — она всегда была неразговорчивой — вдруг засмеялась тихонько и подала свой голос:
— А знаете, был такой художник Коровин…
— Ну и что?
— Перед смертью у него спросили: «Какой самый счастливый день вашей жизни?» И знаете, что он ответил? Сегодняшний!
Все замолчали, задумались, лишь костер трещал, без умолку, вздымая к небу шипящие на лету искры.
Игорь не выдержал:
— Да что это мы загрустили? Прав Костя Коровин: самый счастливый день — сегодняшний. Счастье уже в том, что мы живем! И давайте-ка петь!
Снова маленький островок гремел песней:
Из-за песни не сразу и услышали, как с другого конца острова кто-то закричал:
— Сюда! Сюда!
Песня тотчас же оборвалась.
— Кто это?
— Кажется, Борода.
— Какая Борода?
— Ну, Вадим Козлов. Ушел, никому ничего не сказал.
— А чего орет-то?
— Зовет вроде. Нашел что-то.
— Да ну его! Следопыт-переросток!
— Только песню испортил, дурак!
Песня действительно дальше не пошла, хотя «добровольный массовик-затейник» и старался вовсю, терзая струны своей гитары. А Борода не унимался, продолжал звать.
— Ребята, давайте сходим, — предложила Эля. — Может, действительно что интересное.
В темноте почти ощупью пробирались по острову, кто-то упал, зацепившись ногой за корягу, кто-то предложил связаться друг с другом веревкой, как связываются скалолазы. Наконец засветился в темноте огонек — это Борода подавал световые сигналы карманным фонариком.
— Сюда! Сюда!
— Ну и что ты нашел тут?
— Небось гильзу от снаряда?
— И радуется, как дитя малое!
— Шизик!..
Борода подождал, пока соберутся все, предупредил девчонок, чтоб не пугались, не падали в обморок, и направил свет фонарика под песчаный обрыв. И тут все увидели два белых человеческих черепа. Вода, очевидно, вымыла их из-под обрыва, и они спокойно лежали на песке, темнея пустыми глазницами.