«Вот куда надобно перебраться», — решила она и возвратилась к лейтенанту. Подошла сзади — он не заметил — и увидела, что лейтенант вытащил из кобуры пистолет и пересчитывает патроны. Лена насчитала их у него восемь штук. Один патрон лейтенант почему-то отделил, переложил в карман гимнастерки.
— А я свою винтовку на минутку в окопе оставила, — призналась Лена. — Вернулась, а там прямое попадание…
Лейтенант заметил на руке у Лены повязку, встревожился:
— Ты ранена?
— А, зацепило чуток. Вы-то как?
— Шум в голове, грохот. Будто где-то стреляют.
— Но ведь тихо кругом, тихо…
Они разом замолчали, прислушались: ниоткуда не доносилось ни одного постороннего звука, лишь сосна жалобно поскрипывала своим раненым стволом.
— Вы можете идти? — спросила Лена.
— Куда идти-то?
— Тут недалечко…
Она помогла лейтенанту дойти до сосны, устроила его в окопчике.
— Есть хотите?
— Нет, ничего не хочу…
Они лежали под сосной и смотрели на озеро. Вода в нем сверкала, как рыбья чешуя, будто со дна озера на поверхность выплыли разом тысячи рыб и подставили свои спины солнцу.
— Краси-иво, — сказал лейтенант, — как во сне…
— А мне почему-то страшно. От красоты этой страшно…
Лейтенант повернул голову и пристально посмотрел на Лену:
— Не надо бояться, ведь ты со мной. Мы что-нибудь придумаем, вот увидишь. Только бы шум в голове затих. Ведь ты мне веришь?
— Конечно, верю…
Он достал из кармана шинели несколько кусочков сахару, протянул ей.
— А тебе?
— Не могу, тошнит.
Она даже не заметила, как перешла на «ты», но тут же и спохватилась:
— Ой, простите, товарищ лейтенант!
— Брось ты эту субординацию, — улыбнулся он. — Зови меня Сашей. А еще лучше — Шурой, так меня мать называла.
— А меня мать звала Лекой.
— Лека… Лека, — повторил лейтенант, будто вслушиваясь в это имя. Тихо произнес: — Как птица…
Лена не поняла. «Почему как птица?» — хотелось спросить, но лейтенант, прикрыв глаза, застонал, и Лена оставила его в покое.
Озеро стало темнеть — солнце уходило в тучи, а с востока уже ползла ночь, и Лена страшилась: что-то она принесет им?
— А ты веришь в предчувствия? — вдруг спросила она.
— Чепуха…
— А вот и не чепуха. Хочешь, расскажу?
— Расскажи, — разрешил лейтенант.
— На прошлой неделе тащу я Одинцова в медсанбат — помните, здоровый такой, сибиряк, — а он кроет по-всякому фрицев. Прошу: перестань ты, мол, ради бога. Ни в какую! Ну, дотащила. А сама спать хочу, помираю не спавши. Врач у нас был Иван Семеныч, хороший такой, говорит: иди, мол, на мою кровать приляг, пока я с этим матерщинником не разделаюсь. Нет, говорю, что вы! Мне на передовую надо. Пошла. А сама иду и сплю на ходу. Раньше я даже не верила, что так можно. Оказывается — можно. И даже сон вижу: будто я это вовсе и не я, а птица. И крылья у меня вместо рук, и перья на теле, только неприятно, что с клювом. Зато радостно: вот взмахну крыльями и полечу куда захочу. Хоть домой даже… Нет, думаю, дома меня не узнают, возьмут и подстрелят из ружья. Слышу — и вправду стреляют. Гляжу, а это «юнкерсы» налетели и давай бомбить. Я в какую-то воронку упала, ногу чуть не вывихнула. Но нога — ладно. А как «юнкерсы» улетели, я назад оглянулась, смотрю: вместо медсанбата — один дым…
Лена немного помолчала, глядя в вечереющее небо с только что рождающимися звездами, и улыбнулась:
— А сейчас у меня такого предчувствия нет.
— Вот и хорошо, — согласился лейтенант.
Потом она еще что-то говорила, рассказывала о своих братьях, какие они здоровые и сильные — настоящие сибиряки, а она вот уродилась махонькой, поэтому мать ее на фронт и не пускала. А если и вправду не пустила бы, они теперь вот и не встретились бы…
Лена так и уснула на полуслове, но даже сквозь сон ощущала, что лейтенант здесь, рядом, и что ему тоже хорошо, потоку что она с ним.
Неизвестно, сколько они проспали, прижавшись во сне друг к другу, но проснулись разом, как от какого-то внутреннего толчка. А может, это луна разбудила их, выйдя из-за леса и заглянув в окоп?.. Они проснулись, но лежали тихо, не шевелясь, боясь потревожить друг друга.
— Лека, — наконец решился позвать лейтенант.
Она не ответила и затаилась еще больше, делая вид, что не слышит.
— Ты же не спишь, я знаю, — снова подал голос лейтенант.
Лена все равно не ответила, и тут он почувствовал, что она начала тихонько отодвигаться.