«А я уже встал, — думал Леха, — потому что над всеми вами я командир».
Впереди у болотца послышался плеск воды. Оказывается, кто-то первей его встал и рвет уже явор. В тумане не разобрать, кто это, и тогда Леха, приставив к плечу палку, крикнул:
— Руки вверх!
От испугу Танька сразу шлепнулась в воду, минуту погодя за ней шлепнулась Манька. Леха ведь как их различал — по волосам. У Таньки они были светлее.
— Приветик, — сказал он и подал и одной, и другой по палке, — хватайтесь.
— Вот еще, — сказала Нетотанька-Нетоманька, потому что волосы у них намокли и стали одинаковыми. Они даже разговаривать с Лехой не стали и, быстро и ловко натаскав по охапке явора, поволокли его домой.
Леха со смехом поглядел им вслед — небось теперь даже сама «моя молодуха» их не различит. Он тоже не стал волынку тянуть — вода была жуть холодная, — нарвал поскорей явора и айда. Возле стога соломы он догнал Таньку-Маньку: они выкручивали мокрые платья.
— Слышь, Лех, приходи, сегодня девки будут венки завивать, — забыв про недавнюю обиду, сообщила ему Нетотанька-Нетоманька. А другая Нетотанька-Нетоманька подтвердила:
— Саня Маленький обещался речь сказать.
Даже они своего отца звали Саней Маленьким.
— Ладно, приду, — пообещал Леха и вытер грязной рукой нос.
— Усатый, усатый! — закричали Танька-Манька и вдруг исчезли, как сквозь землю провалились. Сейчас только были тут, и нету их.
— Эй, где вы? — испугался Леха.
— Тут. В канаве. Обстрекалися все.
Леха помог им выбраться из канавы, и они затрусили домой. А охапки явора, как хвосты у русалок, волоклись за ними по земле.
Леха выпустил на двор кур, накормил поросенка и, воспользовавшись тем, что отец еще был дома, улизнул к виру.
— Эй, Лех, давай сюда!
Посмотрел, а это опять Танька-Манька, уже просохшие, со всей остальной своей компанией: Колька, Володька и Надюшка. Не было только Васьки.
— Ну, чего вам?
— Побегли к бабке Аксинье.
— Вот еще — бабку Аксинью я не видел.
— А у ней поп.
— Какой поп?
— «Какой, какой»?! Ну, какие попы бывают? С бородой и кадилом. Поют не по-нашему.
Леха еще никогда не видел живого попа, и они, схватившись все за руки, помчались за Дымку к бабке Аксинье.
Поп — маленький, круглый, как буханка хлеба, — ходил вокруг хаты и кадил. За ним, не поспевая в его широкий след и семеня мелко-мелко ножками, шла молоденькая прислужница. Лицо у нее было желтое, как кувшинка. В руках она держала урну, а на урне висела большая сургучная пломба.
Леха сначала не понял, зачем урна, неужели поп голосование проводит, но когда бабка Аксинья вынесла из хаты рубль и с поклоном протянула батюшке, тот даже обиделся.
— Вот куда, раба божья, деньги суй, — сказал он, указывая на урну. — У нас самообслуживание. — И снова запел: — Благослови, господи, и помилуй мя-а-а…
Ребята держались чуть в отдалении, но от попа не откалывались и обошли вместе с ним еще три двора.
Вдовы — Лида, Аннушка и тетя Ксеня — тоже дали попу по рублю, но когда наведались к деду Егорычу, тот денег не дал, а вынес пяток яиц.
— Не гневи бога, — сурово произнес поп, — мы ведь тоже на денежную оплату перешли.
Но тут заиграла над виром музыка, и ребята, бросив попа, кинулись что есть духу туда.
Играл Славка — деда Егорыча городской внук, и народу уже было на виру много — приехали из других деревень на престол.
Девки, женщины, сгрудившись на берегу, кидали в воду венки из березовых веток.
— Поплыл, поплыл!
— Чей же этот?
— Бабки Аксиньи!
— Готовься, старая, к свадьбе!
— Глядите, тонет!
— Алиса, неужли твой утонул!
— К несчастью это, ой, молодух, к горю.
— Ладно вам, вещуньи выискались.
— Какое у Алисы горе?
— Поплыл, поплыл!
И вдруг смолкли и смех, и шутки — по дороге, взбивая пыль, появился на мотоцикле Саня Маленький. От его дома до вира — два шага шагнуть, но таков уж характер у бригадира — глядите, какой я молодец. Он лихо подкатил к самому кругу и осадил мотоцикл. Привстал на нем, как на стременах.
— Дорогие товарищи колхозники! Традиция есть традиция, и этой традиции нам не переломить. Так давайте же превратим религиозный праздник троицу в наш советский праздник Весны.
— Ура-а! — раздался в толпе голос деда Егорыча, которого Славка держал уже под руку.
Довольный такой поддержкой, Саня Маленький продолжал:
— Давайте игнорируем такие старые обряды, как завивание венков — раз, — он поднял над головой руки и стал загибать пальцы, — бросание их в воду — два, зажаривание яичницы и употребление спиртных напитков — три.