«Ага, скучно небось стало — без собак, без гусей, — подумал Леха, — не надо было из деревни удирать».
Галину пришлось ждать долго, и Леха сам заскучал — с нарисованными кошками-то.
Отец два раза выходил на улицу — Стригунка поить, хлеба в магазине купить, а Леху не пускал — еще заблудится.
На третий раз вышел и долго-долго не возвращался. Леха уже всех кошек и собак пересчитал, на гусей перешел, а его все нету. Выглянул в окно: вот те раз — сидят вдвоем с Галиной на телеге и беседуют. Нет, видать, не беседуют, потому что Галина вдруг упала лицом в сено — не то заплакала, не то засмеялась, не поймешь с высоты.
«Что это она?» — подумал Леха, и сердце у него заколотилось, как воробушек в клетке. А тут еще эта Натка, топает между кроватями, за спинку спрячется.
— Еха, тю-тю.
— Сама ты тюха-матюха, — разозлился на нее Леха. — Не даешь человеку и думу подумать.
Но тут в комнату вошел отец:
— Собирайтесь, поедем за матерью.
Леха чуть не до потолка подпрыгнул от радости: вот это счастье так счастье — маму домой отпускают, теперь уж ему не придется возиться с Наткой с утра и до вечера.
— Ура! — закричал он и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, полетел вниз.
Галина все так же лежала на телеге, уткнувшись лицом в сено, и всхлипывала.
— Перестань, — сказал ей отец, — что ты им душу рвешь?
Стригунок всхрапнул с радости, когда его снова запрягли в телегу, и взял рысью — ни машин, ни трамваев не боялся. Леха закрыл глаза и стал вспоминать маму, но не ту, которую он видел вчера, а другую — какой она дома была.
Натка ткнула его в бок кулаком.
— Еха, ты пишь?
— Да не сплю я. Маму жду.
— Не пи, — сказала Натка, — а то мама совсем не пидеть.
— Много б ты понимала!
На этот раз отец с Галиной оставили детей на дворе и сами ушли в больницу, даже забыли Стригунка привязать. Пришлось Лехе слезать с телеги и самому его привязывать. Стригунок недовольно мотнул головой, натягивая поводья, и Леха потрепал его по носу:
— Не горюй, Стригунок, скоро домой поедем.
Верхняя губа у Стригунка дернулась и поползла вверх, обнажая зубы, — так он смеялся. Потом Леха поймал на асфальте божью коровку и подал ее Натке — пусть займется. Но божьей коровке Натка не понравилась, и она от нее улетела.
Тут открылась какая-то облезлая дверь, и вышла из нее Галина. Слезы текли у нее по лицу, а увидев играющих ребят, она еще пуще заревела. Следом за Галиной в ту же дверь вынесли длинный белый ящик, поставили на телегу, так что Лехе с Наткой пришлось потесниться.
Отец взял в руки вожжи:
— Но, Стригунок, поехали.
Леха лупал глазами, ничего не понимая: а где же мама? Он смотрел то на Галину, то на отца: что это они молчат? А Галина еще и плачет.
Отец остановил Стригунка и помог Галине взобраться на телегу, но так как она все равно плакала, отец рассердился:
— Ребят хоть пожалей, глупая. Видишь — несмышленыши.
Галина послушалась отца. Она обхватила ящик обеими руками и затихла, изредка только всхлипывала и ловила ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. А отец не плакал и не всхлипывал даже, а шел и шел рядом с телегой, опустив низко голову, и показалось Лехе, что он стал совсем маленьким, как бригадир Саня.
И тогда Леха решился, чтоб сделать это. Он уже знал, как это делается. Надо просто крепко-крепко зажмуриться. И все станет наоборот. Не так, как есть, а как хочется, чтоб это было.
В последний раз он быстро глянул на ящик и зажмурился. Пошли в темноте красные круги, прыгали, наскакивали друг на дружку, но ничего наоборот не становилось.
Леха жмурился до ломоты в ушах, но все равно видел Стригунка, бредущего по дороге, отца с вожжами в руках и на телеге длинный белый ящик.
«Гроб, — вспомнил Леха, — вот как он называется — гроб».
И как только он это вспомнил, красные круги ударились в пляс, а что-то огромное, черное, как туча, разом навалилось на него, накрыло, как одеялом. И Леха нырнул в вир головой…
Без него прошли похороны, без него мать отвезли на кладбище и зарыли в яму, без него плакал отец, теперь уж в открытую, никого не стесняясь. Без него начался сенокос, и жизнь снова стала налаживаться. А Леха все это время лежал на дне вира, где было много-много синих камней, бери какой хочешь, но Лехе они уже были не нужны, он вовсе не хотел быть командиром, а хотел только пить.
Вот для того, чтобы напиться, он вынырнул однажды из вира, а когда вынырнул, то рядом со своей кроватью увидел отца, Натку, тетю Алису, и уже обратно нырять в вир ему не захотелось.