Долгими ночами и зимой и летом думал дед Егорыч, чем помочь Алисе, вот и надумал, хрыч старый.
Да разве Алиса за него пойдет, за такого сморщенного.
Леха нахмурился и даже думать об этом не стал, хотя дед Егорыч, будто догадавшись, и свой контрудар поставил:
— А кого ей ждать-то? Какого прынца заморского? Кругом на десятки верст глухомань, край света белого. А за мной — все ж таки при хозяине.
— Ладно, — согласился Саня Маленький. — Алису я тебе, Егорыч, сосватаю. Она давно на Центральную перебраться хочет, да ведь одна — не решается. Ты только сам гляди не сплошай.
— Будем стараться! — обрадовался дед Егорыч и даже каблуками прищелкнул — солдат, да и только.
Алиса была на ферме, но, увидев, что к ней в хату направился сам бригадир, прибежала. Коса ее растрепалась в ходу, хотя она ее на кулак намотала и стояла перед Саней, как будто на бокс его вызывала.
— Зачем пожаловали?
Бригадир сразу взглядов ей своих не открыл, постоял, поглядел на нее, головой покачал. Алиса так и заалелась вся, как девушка.
— Ну, правда, зачем пришли, а то ведь мне некогда.
— Да вот в сваты меня обрядили, — сказал Саня, — соглашайся, пока не брезгуют.
Алиса сгинула с руки косу.
— Ай, ну вас!
И тут она увидела Леху с Наткой:
— Милые вы мои, я сейчас…
Она сбегала в огород и нарвала клубники:
— Ешьте, ешьте, угощайтесь на здоровьичко.
Ни у кого в деревне не было клубники, а у Алисы была. Целых пол-огорода засеяно. И такая сочная, крупная, как куриные яйца. Леха сначала хотел отказаться, но увидел, как Натка нагребла целые пригоршни — и в рот, даже красные слюни у нее потекли, и тоже не вытерпел — взял ягодку. Леха никак не мог догадаться отчего, но и его, и Натку Алиса почему-то очень любила. Особенно Леху. Где ни встретит его, ни приметит, обязательно гостинец за пазуху сунет. Да еще прижмет к себе, поцелует.
— Лешенька, Михайлович, весь в батю-то.
Мать однажды заприметила, как Алиса Леху голубит, набросилась на нее:
— Ты что это моих детей милуешь, бесстыжая? Своих нет, так на чужих кидаешься?
Ничего не ответила тогда Алиса, заплакала и ушла прочь, а вечером слышал Леха, как мать отцу выговаривала:
— Чтоб ты в ее сторону и глянуть не смел! Ишь, распутная, через детей к мужику подбирается.
Сейчас Алисе не перед кем было стыдиться, и она уж потчевала Леху вовсю. А Натку даже на стол посадила, тарелку с клубникой ей между ног — ешь не хочу. Саня глядел, глядел на это, а потом махнул рукой и вышел.
Алиса, занятая детьми, и не заметила, что он ушел, оглянулась, нет никого, ну и катись, дорожка скатертью. А Леха наелся клубники, молока еще выпил и солидно сказал:
— Тетя Алиса, ты за деда Егорыча не ходи. Знаешь какой он сморщенный.
Только теперь Алиса, казалось, поняла, о ком разговор, и расхохоталась.
— Так это за него Саня меня сватает? Ох, пень трухлявый, чего задумал-то? Да я лучше в вир головой! Ох, батюшки!
Глаза у Алисы были черные, как смородины, и смеялись весело, а потом заплакали.
— Кто мне люб, Лешенька, никто об этом не ведает. И сам он в первую голову.
Лехе хотелось спросить: а кто это, кто? Но Алиса уже заторопилась — коров доить надобно. Она попробовала уйти, но Натка уцепилась ей за шею, уговаривала:
— Тетя, не пачь, не пачь.
— Ну, ладно, не буду, не буду, моя хорошая.
А Лехе приказала:
— Ты матери-то не говори, что у меня были, а то заругается.
— Вот еще, — сказал Леха, — если все ей говорить…
Когда они с Наткой снова вышли на улицу, настроение у обоих было прекрасное. А что им еще надобно: сыты, напоены, солнышко светит. Вот только отца они так и не нашли. Наверно, все-таки обманул Леху, один в лес ушел. Один или со Стригунком. Может, снова саженцы сажать повезли?
Леха удивлялся: и так деревьев кругом полно, а отец еще подсаживает — зачем?
— А затем, сынок, что о будущих людях думать надобно. Вот мы помрем, а лес все равно будет расти — память живая.