- Шестой, - ответил Федор Пшеницын.
- Шестое, - продолжал генерал. - Алебарда парадная, Франция, шестнадцатый век. Седьмое…
Оружие снимали со стен и клали на пол. Когда дошли до двадцать восьмого, последнего номера, старый солдат сказал:
- Тут же десять пудов будет, как их тащить?
Действительно, оружия набралось много, и вряд ли они могли бы унести все. Федор посмотрел на это оружие, на солдат, на старого генерала и сказал так:
- Есть два предложения. Первое - унести с собой оружие, оставив в доме опись. И второе - унести с собой опись и письменное поручительство генерала Бекасова, что он обязуется хранить эту коллекцию как народное достояние…
- Простите… - Генерал с саркастической улыбкой развел руками. - С каких пор моя личная коллекция стала народным достоянием?
- С этого момента, ваше высокопревосходительство, или как вас там величали, - рассердился Федор. Он хотел, как лучше, а тут… - Неужели не ясно?
Улыбка сошла с генеральского лица. Он потер лысину двумя пальцами, и лицо его стало сердитым и надменным.
- Может быть, вы объясните несознательному генералу, что значит народное достояние и что значит народ?
- Народ - это он, он, я и вот он, - сказал сурово Федор, последовательно указывая на старого и молодого солдата, на себя и на смущенно стоявшего Талиба. - Но не вы!
- Благодарю вас, - заволновался генерал. - Значит, это будет принадлежать тебе, мальчик. Ты народ?
Талиб молчал. Он понимал, что дело сейчас совсем не в нем, и не знал, как ответить.
- Значит, это все теперь твое? - не отставал генерал.
Талиб с деланным равнодушием поглядел в окно.
- Вот видите, господин большевик, народ безмолвствует, - подпрыгивая на месте, сказал генерал Федору.
- Не надо, папа, - раздался из-за спины генерала голос невестки. - Ты не прав. Пусть они забирают, что положено. Революция.
Федор опять посмотрел на груду оружия, на солдат, на генеральскую невестку, стоявшую в дверях.
- Видите ли, - сказал он невестке, - тут есть два предложения. - И он повторил то, что казалось ему вполне справедливым и разумным. - Я согласен оставить это временно и под вашу ответственность.
Никто не вмешивался в этот разговор. Солдаты, видимо, думали о том, как им тащить через весь город такую тяжесть, Талиб смотрел в окно, а генерал стоял, заложив руки за спину, и раскачивался с пятки на носок. На висках его вздувались жилы.
- Папа очень разволновался, - сказала невестка. - Вы простите, ему семьдесят восемь лет. Он всю жизнь собирал эту коллекцию и не думает ею спекулировать. Ему просто обидно… Я согласна взять коллекцию под свою ответственность. Все будет цело.
Она подошла к генералу и погладила его, как маленького. Генерал перестал раскачиваться и стал вроде бы меньше ростом. Лицо его сморщилось и от этого стало добрее. Невестка подвела старичка к окну, где стоял Талиб, и сказала:
- Посмотри, как красиво. Червонное золото. В России небось снег выпал, слякоть, холод. Симпатичный мальчик, - указала на Талиба, который отвернулся от окна, чтобы не мешать взрослым.
- Да-да-да, - сказал старичок. - Народ, народ. Народ безмолвствует. Без-мол-вству-ет!
Действительно, все молчали, потому что старичок и невестка Вера вызывали у каждого какое-то смутное, неосознанное чувство жалости.
Невестка перехватила чей-то взгляд, ей стало неловко, и неестественно бодрым голосом она предложила всем пообедать:
- У нас просто. Сядем все, поедим щи и вареную говядину. Прошу вас.
- Спасибо, - отказался за всех Федор Пшеницын. - Это не входит в наши полномочия.
Солдаты переглянулись было, но слова Федора отрезали им путь к обеду.
- Мы сытые, - сказал молоденький. - У нас паек.
Старичок и невестка не стали настаивать. Они подписали составленный Федором документ, Федор сунул опись в карман, и все гуськом направились к выходу. В передней старичок взял за рукав молоденького солдата и шепнул:
- Если бы не революция, приказал бы я тебе у себя отобедать, ты бы «слушаюсь!» - и все. Вот так. Меняются времена.
Солдат не ответил и вышел на крыльцо, громыхнув винтовкой о дверь.
- Видишь, Вера, - услышали Федор и Талиб, когда дверь закрылась за ними. - Народ безмолвствует. Безмолвствует!
- Ехидный старикашка! - сказал старый солдат.
- А барышня хорошая, добрая, - сказал молодой.
- Вот что, ребята, - сказал Федор. - Вы свободны. Пистолеты сдать не забудьте. А мы с парнем поедем поесть. Жрать хочется, сил нет.
- Поехали к нам в казарму, тут рядом, - предложили солдаты.
Федор отказался. Солдаты простились и пошли по усыпанному осенними листьями кирпичному тротуару.