Садык поверил в то, что Иван в парке, но почему-то не верилось, что он на танцплощадке. «Неужели ему нечего делать, что он на танцплощадку пошел?» — думал Садык. Обследовав все уголки парка, Садык все же побрел на звуки оркестра.
Танцплощадка была окружена металлической оградой. Вход туда был по билетам, и Садык стал смотреть сквозь железные прутья. Парочки кружились под музыку. Их было много. Они мелькали у него перед глазами — все разные, все непохожие и вместе с тем все какие-то одинаковые. Они кружились то быстро, то медленно, задевали друг друга согнутыми локтями, никто не смотрел по сторонам, и лица были какие-то особенные. Сначала Садык не слушал музыку, она ему даже мешала, а потом как-то незаметно для себя стал прислушиваться, и ему понравилось пение труб, мерное уханье барабана и звон медных тарелок. В старом городе редко слышали духовой оркестр, а Садык так вообще, может, в первый раз близко слышал и видел его. Хорошо играют, думал он, все вместе и складно.
Неожиданно оркестр замолчал. Музыканты встали, положили свои трубы на табуретки и сошли с эстрады. Парочки ринулись к выходу с танцплощадки, и Садык побежал туда же. К счастью, с танцплощадки люди выходили медленно, потому что каждая парочка брала контрамарки. Толпа у выхода постепенно уменьшалась, а очереди возле киосков с лимонадом и тележек с мороженым росли.
Тут Садык увидел Ивана. Он был с девушкой. Невысокой, с двумя черными косами. На ней было красное платье в белый горошек и туфли с перламутровыми пуговицами. Иван деря: ал ее за руку. После минутного колебания, к какой очереди присоединиться, они стали возле тележки с мороженым. Девушка смотрела только на Ивана, а Иван — только на нее. Народу возле тележки было много, и Садык не решился подойти. Потом Иван с девушкой купили мороженое, и Садык решил, что, как только они съедят мороженое, он подойдет и скажет, вернее, спросит, цела ли та пластинка, с которой Иван сделал фотографию. Конечно, Иван удивится, и вообще здесь не место об этом говорить, но другого выхода нет.
Садык стоял за киоском с лимонадом и старался, чтобы Иван до поры не видел его. А Иван и без того никого вокруг не видел.
Мороженое, зажатое между двумя плоскими вафельками, таяло быстро. Его оставалось уже совсем немного и у девушки, и у Ивана, когда вдруг опять заиграл духовой оркестр и девушка повела Ивана к танцплощадке. И опять Садык стоял у железной ограды и издали смотрел на танцующих. Он стоял долго и ни на минуту не выпускал Ивана из виду. Это было легко: вельветовых курточек на площадке было много, но красное платье в белый горошек — одно.
Наконец оркестр заиграл марш. Садыку очень понравилась эта музыка, больше, чем все, что оркестр играл до сих пор. Видимо, и музыкантам эта музыка нравилась больше всех других, потому что марш они играли как-то особенно весело. Но под марш парочки не стали танцевать, а поспешили к выходу. Садык сообразил, что теперь ему торопиться не надо. Он пойдет за Иваном, который наверняка проводит девушку до дому, а потом, когда Иван останется один, подойдет и все ему скажет.
Чем больше удалялись они от парка, тем меньше людей становилось на улицах. Садык понимал, что следить нехорошо, но утешал себя тем, что не следил, а просто шел.
В большинстве домов окна потухли. Изредка где-то далеко лаяла собака. Шаги Садыка были неслышными. На этой улице росли каштаны, и, хотя все последние ночи были лунные и сейчас луна стояла высоко, в тени деревьев царила тьма.
На пожарной каланче двенадцать раз ударил колокол. Полночь.
День восьмой
1
Иван робко взял девушку под руку. Она прижалась к его плечу.
Садык замедлил шаги, стал чаще отворачиваться и смотреть по сторонам, а то получалось, что он подглядывает.
У девушки был звонкий голос, она говорила много, громко, но до Садыка долетали только отдельные слова, смысл которых понять было невозможно. Впрочем, Садык и не прислушивался. Иван молчал, а если говорил, то, наверно, совсем тихо, изредка доносился только его смех.
Они свернули в узенькую немощеную улицу, и Садык кинулся догонять их, боясь, что не увидит, куда они там еще могут свернуть. Он почти бежал, стараясь, однако, не топать, завернул за угол и тут же увидел, что Иван и девушка в красном платье стоят возле деревянных ворот. Садык прижался к водосточной трубе углового дома и замер. Видимо, девушка услышала какой-то шум и встревоженно оглянулась.
— Я пойду, — сказала она. — Мама ждет. И потом, на работу рано вставать. Завтра должен прийти мой покусанный, я ему уколы делаю. Мой первый пациент. Нельзя пропускать. Сейчас других покусанных нет, а практика нужна. Между прочим, почему все мужчины такие трусы? На него прямо смотреть жалко. Заходит бледный, руки дрожат. Женщины куда смелее.