Рахим припрятал в рукав большой кусок сахара и ловко кинул его Доберману. Никто ничего бы и не заметил, если бы Доберман ел его тихо, но тот так захрустел, что все обернулись.
— Да, — сказал Сазонов, — чуть не забыл. Один из арестованных, Саидмурад, говорит, что его укусила бешеная собака и что эта собака принадлежит вам, ребята. Он требует, чтобы ему прививки делали от бешенства.
— Вот наша собака, — сказал Закир. — Разве она похожа на бешеную?
— Нам ее дядя Иван подарил, — сказал Эсон, — можете у него спросить.
— Знаете что, — подумав, сказал Сазонов, — раз есть такое заявление со стороны арестованного, собаку нужно проверить. Он очень боится уколов, но еще больше боится, что собака бешеная. Отведите ее завтра на проверку. Знаете, где пастеровский пункт на Касьяновской улице?
— Ну да! — сказал Закир. — Пусть его поколют!
— А куда его колют? — спросил Рахим.
— Не знаю, — ответил Сазонов.
— Уколы от бешенства обычно делают в живот, — сказала Лера.
Рахим поморщился:
— Мне никогда не делали уколов. Это, наверно, очень больно. Я завтра отведу собаку. Жалко человека.
Проводить Сазонова все вышли за калитку. Невысокий и узкоплечий, он шел по улице в кепке, надвинутой на глаза, в синих галифе и пыльных сапогах.
Глядя ему вслед, Садык сказал Кудрату:
— А все-таки ты не отучился врать.
— Почему? — спросил тот.
— А что ты рассказывал про того мальчика, на которого шурпу вылили? Не может быть, чтобы живой человек такое выдержал.
— Да, — сказал Кудрат, — я тоже думаю… я бы не смог. А ты?
— И я бы не смог, — сказал Садык.
— Значит, это тот басмач наврал. Конечно, наврал. А я, честное слово, больше никогда…
Садык посмотрел на него с сомнением.
