— Ой, здорово ты придумал! — восхитился Сашок. — Только для нас известное. Наша тайна будет!
Некоторое время мальчики шли рядом молча. Озеро — тайна, и название его — тоже тайна. От этого и само озеро становилось интереснее. Но вот тропинка свернула в сторону в обход глубокого оврага.
— Ты что думаешь? Это и овраг не простой, — заговорил опять Сашок. — Барсучий овраг. Тут барсук живёт. Большой, как собака. Старый. Мы с дедом его не раз видели. Идёт и ворчит: «Уф, уф!» Ты его не бойся, он сам никого не обижает. Только не трогай. А то у него когтищи — во! И зубы…
— Не буду трогать, — с готовностью согласился Вадик. Он нагнулся и заглянул в таинственную глубину оврага. Что же? Интересно бы на него посмотреть. Только… пускай он лучше не на тропинке встретится, а шёл бы там, внизу, и «уф, уф» говорил.
— Ты его не бойся. — Вадик покраснел: и как это Саша всё понимает! — Ему не до тебя. Сегодня вон как тепло, а всё равно осень, нору почистить надо, корней всяких набрать — зима-то долгая. Он спит, да и поесть захочется. Дедушка говорит, он и грибы сушит. Целую кладовку. Занятно?
Мальчики помолчали.
— А ты не отставай, — заговорил опять Сашок. — Здесь даже заблудиться очень просто. Ты по такому большому лесу ходил?
— Нет, — замялся Вадик и вздохнул — Я читал только, как в лесу дорогу находят…
— Читал, — передразнил его Сашок. — Вот смотри, муравейник возле сосны. Как по нему узнать — где юг, где север?
— А муравьи разве знают? — удивился Вадик.
— А то нет? Они муравейник всегда с южной стороны дерева строят. Им и компаса не надо, не ошибутся.
Вадик даже остановился на минутку, так его муравьи удивили. Но Сашок опять потянул его за рукав.
— Потом, потом. Дедушка нам про муравьёв не то ещё расскажет. А там, у озера, муравейник есть, ну чуть не с тебя ростом. И сосна ещё на обрыве. Ей, может, уже тысяча лет. Я под ней сидел раз и думал: вот бы узнать, что она видела? Что тогда было?
— И муравейнику тоже тысяча лет? — удивился Вадик.
— Ну, про муравейник не знаю. Только тоже очень старый.
— В нём, наверное, ещё муравьи живут, которые жили, когда сосна совсем молодая была, — догадался Вадик. И так на ходу об этих старых муравьях задумался, что споткнулся и чуть не упал.
— А вот ёлка, на ней мох только с северной стороны растёт, — заговорил опять Сашок. — И ещё…
Тут тропинка опять круто повернула, и перед ними открылось маленькое озеро. Сашок замолчал и остановился.
Они стояли на обрыве над самым озером. Над ними огромная сосна широко раскинула толстые изогнутые сучья. Всё было так, как говорил Сашок, и… совсем не так.
На земле валялась куча головешек, красно-золотистая кора сосны с одного бока обуглена, видно огонь от непотушенного костра перекинулся на неё, добирался до нижних сучьев. Наверно, его дождь погасил. Тут же валялись банки, бумажки…
— Смотри! — Вадик показал на уцелевший от огня бок сосны. На нём грубо вырезаны буквы. — Сеня, Коля, Миша, — прочитал он. Из глубоких надрезов сочилась и застывала золотистая смола.
Сашок нагнулся и вытащил из костра обгорелую палку.
— Они хвороста поискать поленились, вот молодую сосенку погубили. Я бы их за это — ух! — Он, что есть силы, размахнулся палкой.
— Ты что? С ума сошёл? — Вадик еле успел в сторону отскочить.
— Ну, я же не тебя. Это я их так. Ой! А это что?
Недалеко от сосны, около развороченного муравейника, суетились большие рыжие муравьи. Одни собирали разбросанные сосновые иголочки и тащили их обратно в муравейник, другие хватали какие-то кусочки и относили их прочь. Из середины муравейника торчала большая палка. Муравьи бегали по ней вверх и вниз, останавливались, трогали друг друга усиками, точно советовались, что же им с этой палкой делать.
— Бессовестные! И муравьёв не пожалели!
Вадик сердито выдернул палку, размахнулся, чтобы закинуть её в озеро. Сашок схватил его за руку.
— Ты что? На ней муравьёв сколько! Оставь!
— Ой! — крикнул вдруг Вадик, подпрыгнул и бросил палку на землю. Разозлённые муравьи успели перебраться с палки ему на руку и яростно в неё вцепились.
— Ничего, дай я стряхну, они, наверное, думали, это ты их муравейник разворотил, — объяснил Сашок, но вдруг и сам запрыгал й кинулся прочь от дерева.
— Ой, ноги! Вадик, беги скорей!
Мальчики отбежали в сторону и пучками травы поспешно обмели с босых ног вцепившихся в них муравьёв.
— Давай купаться, не так больно будет, — крикнул Сашок, прыгнул с невысокого обрыва прямо на отмель, да тут и остановился: красивая птица лежала прямо у самой воды, широко раскинув блестящие крылья.
— Голубь лесной, дикий, — прошептал Сашок. — Улетать на зиму собрался, да не успел. Гляди, вся голова разбита. Из рогатки. Это тоже они, Вадик, я тут больше не могу, не хочу смотреть. Пойдём.
— Куда?
— Куда-нибудь. В другое место.
— Пойдём, — вздохнул Вадик. — Мне, мне тоже жалко. Давай только её закопаем. А муравейник сгребём опять в кучу, муравьям поможем. Ладно?
— Что ты! — удивился Сашок. — Так им помочь нельзя. Они каждый прутик знают, как положить, там у них комнаты и ходы-переходы. Это дом был, а не куча мусора.
— Я не знал, — смутился Вадик. — Ну тогда вот здесь голубя похороним. А они уж пусть как-нибудь сами…
Домой шли словно не те, весёлые, а совсем другие мальчики, шли, опустив голову, почти не разговаривая.
Немножко развеселились только к вечеру. Бабушка Сашка позволила спать обоим не в комнате, а на сеновале. Душистое сено застелила дедовой плащ-палаткой, ещё с войны осталась.
— И Вадику можно? — обрадовался Сашок.
— И Вадику. Только сбегайте, пускай ему мама позволит. Сбегали вместе: близко, всего через три дома. Мама позволила и даже вкусных лепёшек дала. Мальчики их не съели за ужином, потом — на сеновале, будто в лесу, в походе. Но весело по-настоящему и от этого не стало.
— Сашок, — тихонько заговорил Вадик. — А муравьи заснули или и ночью свой дом будут строить?
— Не знаю, — ответил Сашок. — Давай лучше спать, а то в темноте думать ещё скучнее. Только, наверное, я всю ночь не засну…
— Я тоже, — отозвался Вадик и вздохнул.
Но сон потихоньку подкрался к ним, дунул в глаза, получше уложил стриженые головы на подушках и поспешно улетел. Забот у него была куча.
На сеновале стало тихо. Но вдруг Саша заворочался и приподнялся: что-то большое заслонило открытое окно и луну в нём. Стало совсем темно, потом опять посветлело и на Сашу глянули, очень близко, два огромных жёлтых глаза.
«Ой, как светятся!» — только и успел он подумать и даже зажмурился.
— Скорее! — проговорила ему на ухо большая серая сова и когтистой лапой потянула с него одеяло. — Лесной народ давно собрался, старый барсук тебя ждёт, сердится. Где твои сандалии?
Саша опять открыл глаза. Он ни капельки не удивился, словно так и полагалось, чтобы сова говорила по-человечьи.
— Сандалии под подушкой, — ответил он, — а то они всегда теряются. А как же ты…
— Надевай, — строго сказала сова. — Лезь ко мне не спину. Держись за шею, только осторожно, я щекотки боюсь. Нагни голову. Ну почему на чердаках люди делают такие маленькие окошки?
Ух, и полетели они! Над рекой, над самым лесом!
Страшно немножко, конечно. Но вот Саша глянул вниз и от удивления страха как не бывало: лес не спал. В лунном свете было видно, как по тропинкам и без тропинок бегут, ползут какие-то тени. Выше над деревьями тоже тени, это птицы скользят в воздухе, молча и всё в одном направлении. Куда?
«Мы тоже летим!» — догадался Саша и вдруг кувыркнулся вниз, так быстро сова опустилась прямо на площадку над озером, к старой сосне.
— Говорила тебе, держись крепче, — сердито крикнула сова и ловко подхватила его когтистой лапой за воротник рубашки. — Ну вот и всё! Вот этот мальчик, уважаемый судья. Я немножко царапнула ему спину, и одну сандалию он обронил, а всё остальное в порядке.
— Хорошо, спасибо, сова. — Это сказал Сашин знакомый, старый барсук. Он важно сидел под сосной, белые полоски на его голове ярко блестели и маленькие умные глазки тоже. А кругом… Саша оглянулся: ну и теснота! На площадке только одно маленькое свободное место и было, и сова очень ловко его на это место поставила. Дальше, до самого обрыва, теснились разные звери. Зайцы жались в сторонке и робко поглядывали на пушистую лису. Но она сидела очень смирно и глаз не спускала с барсука.