Не стану врать: я его не читал. Читал в нашей «Литературной газете» большую хвалебную рецензию о его романе «За чертой милосердия», рассказывающем о рейде партизанского отряда в тыл врага. Но прозой я в газете не занимался. Рецензию готовил другой сотрудник, который обязан был прочесть роман. А в мои обязанности это не входило.
Умер Гусаров 7 августа 1995 года.
Стасик Лесневский был довольно близким моим товарищем ещё со времён, когда он работал в журнале «Юность». Работал недолго. Я приходил к нему в журнал, он приходил ко мне в «Литературную газету», и мы подружились.
О нём рассказывали много интересного.
Например, как он чуть не сорвал конференцию по Маяковскому, которая проходила в Дубовом зале ЦДЛ (рестораном он стал позже, когда пристроили здание на улице Воровского, то есть на Поварской, как она прежде и сейчас называется). Лесневский, тогда студент филологического факультета МГУ, забрался на балюстраду и сверху своими репликами сбивал с толку тех, кто не признавал Маяковского лучшим и талантливейшим. В конце концов, его попросили уйти. Он побежал по залу, выкрикивая оскорбительные тирады. Его хотели поймать, но изловить не сумели. А в университете дело замяли.
В начале 60-х в самый разгар хрущёвской оттепели Стасик вошёл в комиссию от партбюро и профсоюза издательства «Советский писатель, где он тогда работал. Комиссии было поручено проверить неприглядные факты из жизни директора правления «Советского писателя» Н.В. Люсичевского. Его обвиняли в том, что он способствовал аресту поэта Заболоцкого и ещё нескольких писателей при Сталине. Факты подтвердились. Люсичевский должен был подать заявление об уходе. Но горком затягивал с требованием этого заявления, пережидал в связи с очень колеблющейся непостоянной политикой Хрущёва по этому вопросу.
Я в это время учился в МГУ, и у нас такая же комиссия проверяла поведение декана Романа Самарина в сталинское время. Должность декана Самарина потерял. Но остался заведовать кафедрой иностранной литературы.
И Люсичевский в конце концов уцелел. И отомстил тем, кто собирался его гнать. Выгнал их сам. В том числе и Стасика.
Станислав Стефанович Лесневский (родился 4 октября 1930) был человеком смелым. Это он годами добивался, чтобы в блоковском Шахматове проводились юбилейные вечера, чтобы открылся там музей. По этому поводу ему приходилось иметь дело то с горкомом партии Москвы, то с московским обкомом. Надеясь получить больше политического веса, он согласился войти в партбюро московской писательской организации. И это оказалось его трагедией. Потому что его заставили принять участие в исключении из Союза писателей Владимира Войновича.
Это пятно он пытался смыть с себя всю оставшуюся жизнь. Дерзил начальству. Пробил блоковские мероприятия чуть ли не через голову горкома и обкома. В перестройку стал членом редколлегии легендарного «Огонька» Коротича. В 1996 году его сделали координатором комиссии по подготовке международного суда над КПСС и практикой мирового коммунизма. Но до суда дело не дошло. Ельцин был решителен только в самом начале своего правления, а в 96-м ему пришлось приложить большие усилия, чтобы переизбраться в президенты. А, переизбравшись, пойти на огромные уступки своим оппонентам.
Был Стасик преданным поклонником Блока. Писал о нём. Принял приглашение войти в Блоковскую группу ИМЛИ для подготовки полного собрания Блока. Собирал материалы, писал комментарии, писал в «Литературную газету» жалобу, что издание застопорилось. В конце концов, получив от своей сестры Ирэн Лесневской в подарок издательство «Прогресс-Плеяда», выпустил там 1-й том Блока, очень мощный по редакторско-комментаторским материалам. Рассчитывал выпустить второй. Но для этого нужно было сидеть в архивах так же, как и в работе над первым, а времени на архивы у Лесневского уже не было: погрузился с головой в работу издательства.
Хорошее было издательство, выполнявшее просветительские задачи.
Умер Станислав Стефанович внезапно – 18 января 2014 года.
Виктор Владимирович Виноградов заведовал кафедрой русского языка, когда я учился на филологическом МГУ. Не могу понять, почему это не отражено в Интернете. Да, он после Ленинграда в Москве преподавал в МГПИ им. Потёмкина и в МОПИ им. Крупской. Но и в МГУ – это я помню.
Я считаю себя учеником Виктора Владимировича, потому что сформировался на его работах по стилистике. Стиль Пушкина, стиль Гоголя, стиль Лескова, стиль Ахматовой – я с большим вниманием и с пользой для себя читал работы академика. Как и он, я скептически отношусь к структурной лингвистике, не считаю убедительным построенный на ней анализ художественного текста. Как и он, я всматриваюсь в реалии текста, стараясь не пропустить ничего существенного. Как и он, стараюсь понять особенности индивидуального стиля данного художника, чаще всего – Пушкина, коль скоро я им занимаюсь.