Думаю, что не ошибусь, если отвечу на этот вопрос так: честность, смелость, исключительная дисциплинированность, исполнительность плюс активная, собственная инициатива, умение принимать правильные решения в сложной боевой обстановке, забота о бойцах, личный пример, преданность делу Революции, ненависть к её врагам — вот те основные качества, которые не могли не заметить его начальники и руководители. Вот почему ему доверяли, выдвигали и назначали на высокие должности, о которых сегодня можно только мечтать и заслужить большой, упорной учёбой и работой.
Любовь к Красной Армии Гайдар пронёс через всю свою жизнь и великолепное творчество. Всю свою сознательную жизнь он отдал Красной Армии, созданию светлого царства социализма. Значительная часть его творчества посвящена военной теме. Он написал: «Вероятно, потому, что в Армии я был ещё мальчишкой, мне захотелось рассказать новым мальчишкам и девчонкам, как оно начиналось, да как продолжалось, потому что повидать я успел всё же не мало».
22 февраля 1974 года исполнилось 70 лет со дня рождения замечательного писателя, друга детей Аркадия Гайдара. Очень жаль, что Гайдар погиб так рано, ведь он был убит фашистской пулей, когда ему было всего 37 лет. Но книги Аркадия Петровича Гайдара продолжают жить и учить наших детей быть достойными своей великой Родины. Не случайно незадолго до гибели первый космонавт мира Юрий Гагарин в день рождения дочери Леночки подарил ей томик произведений Аркадия Гайдара и написал на книге: «Моей дорогой Леночке в день рождения. Будь нужной людям, как Аркадий Петрович Гайдар. Папа».
А. Гольдин
Гайдар А. Обрез
Писатель А. П. Гайдар, а в дни гражданской войны — командир полка Аркадий Голиков, в походном своём чемодане возил школьные тетради с разными записями, набросками будущих произведений.
«Обрез» — один из ранних рассказов А. П. Гайдара.
Мой помощник Трач подъехал ко мне с таким выражением лица, что я невольно вздрогнул.
— Что с вами? — спросил я его. — Уж не прорвались ли геймановцы через Тубский перевал?
— Хуже, — ответил он, вытирая ладонью мокрый лоб. — Мы разоружаемся.
— Что вы городите? — улыбнулся я. — Кто и кого разоружает?
— Мы разоружаемся, — упрямо повторил он. — Я только что с перевала. Эта проклятая махновская рота уже почти не имеет винтовок. Я наткнулся на такую картину: сидят четыре красноармейца и старательно спиливают напильниками стволы винтовок. Я остолбенел сначала. Спрашиваю: «Зачем вы это делаете?» Молчат. Я кричу: «Что же это у вас из винтовок получится? Хлопушки?.. Ворон в огороде пугать?» Тогда один ответил, насупившись: «Зачем хлопушки?.. Карабин получится, он и легче и бухает громче, из его ежели ночью по геймановцам дунуть, так горы загрохочут — вроде как из пушки». Нет, вы подумайте только: карабин... Я ему говорю: «Думать, что если от винтовки ствол отпилить, то кавалерийский карабин получится, так же глупо, как надеяться на то, что, если тебе, балде, голову спилить, то из тебя кавалерист выйдет». — Трач плюнул и зло продолжал: — Я даже не знаю, что это такое... Это нельзя назвать ещё изменой, потому что на перевале они держатся как черти, но в то же время это прямая измена, равносильная той, что если бы кто-нибудь бросил горсть песку в тело готовящегося к выстрелу орудия.
— Вы правы, — ответил я,— это не измена, а непроходимое невежество... Четвёртая рота прислана недавно, в ней почти одни бывшие махновцы... Поедемте к ним.
И пока мы ехали, Трач говорил мне возмущённо:
— Когда-то я бесился и до хрипоты в горле доказывал, что снимать штыки с винтовок — безумие. Ибо винтовка — машина выверенная, точная, ибо при снятом штыке перепутываются все расчёты, отклонения пули при деривации... но это же пустяки по сравнению с тем, когда отхватывают на полторы четверти ствол. Стрелять из такой изуродованной винтовки и надеяться попасть в цель так же бессмысленно, как попробовать попасть в мишень из брошенного в костёр патрона. Да что тут говорить... Вот погоди же, я сейчас докажу им... они позаткнут свои рты! — И он зло рассмеялся.
— Что вы хотите сделать? — спросил я.
— А вот увидите.
... Мы подъезжали к перевалу. Нагромождённые в хаотическом беспорядке, огромные глыбы тысячепудовых скал то и дело преграждали путь. Последний поворот — и перед нами застава. Построили роту развёрнутым фронтом. Скомандовали: «На руку!» Пошли вдоль фронта. Вместо ровной щетины стальных штыков перед нами был какой-то выщербленный частокол хромых обрезков, из которых только изредка высовывались стволы необрезанных винтовок, но и те были без штыков...