А ёлочки-малютки в снежных комьях — словно совы белые расселись под большими деревьями. Весь лес убран снегом. К стволам, как гвоздями, сухими сучьями прибиты комья и комочки. Интересно! Я достал блокнот, погрел руки за пазухой и стал рисовать. Первой зарисовал ёлку-тётку в шубе, с сумкой. Затем снежную арку. Она похожа на низкие ворота — человеку не пройти. Только мышь проложила мелкую строчку, которую пересек заячий след...
Дальше я иду не спеша и среди снежных фигур высматриваю диковины разные. Вот встретился на моём пути рыцарь. Это сосенка выставила свою вершину-крестик из комьев, похожих на шлем. Рыцарь с виду сердитый, недовольный чем-то. Таким я и нарисовал его. Подул на пальцы, перевёл взгляд кверху. Ба! Рябиновые кисти свесились надо мной. Опушённые снежком, они будто краснощёкие барышни-боярышни в белых шапках.
— Здравствуйте! — сказал я и задел ветку.
Боярышни дружно закивали, а шапки свои не уронили: холодно. Замёрз и я. Глянул с завистью на деревья в боярских шубах и побежал, быстро отталкиваясь палками, чтобы согреться.
Будто невзначай, посыпался снег с высокой пихты. Это ветер пробрался в чащу. По тому, как он подхватывал снежную пудру и закручивал вихрем, было ясно: начиналась метель. Я заторопился из леса.
С деревьев повалились пласты снега. Ели взмахнули зелёными лапами, как руками, и, чудилось, заголосили:
«Ах, батюшки, как зимовать будем!..»
Мне оставалось пройти небольшое поле. Но когда я вышел на опушку, то невольно остановился. Ветер с воем вырывался на простор. Подхватывая семена с высоких лип, он нёс их над полем.
Семена липы — это два-три мелких орешка с листочками. Сухой листок изогнут так, что, сорванный с дерева, вертится пропеллером на ветру и несёт орешки.
Их тысячи кружились в снежном вихре. «Моторы», как видно, работали неодинаково. Иные семена, пристроенные к листочку-пропеллеру, держались устойчиво, летели далеко. А другие кувыркались и падали рядом.
Воздушный десант опускался на поле, густо усеяв его золотыми листочками.
Из миллионной армии семян только единицы могут закрепиться и вырасти, а остальные погибнут. Но деревья из года в год посылают семена-десанты, стараются захватить поля и расширить лесные владения.
Зимой нам кажется: лес спит. Нет, только дремлет. И напрасно говорят, будто скучно в зимнем лесу. Не верьте. Но чтобы увидеть интересное, надо не просто смотреть, а удивляться, да ещё уметь хотя бы чуточку сочинять.
Анатолий Тумбасов
Павлов Б. Снежки
Зимняя ночь застала меня в подмосковном лесу. Отсюда более километра петляет до посёлка Юность лесная тропинка. Было тихо. Стояла оттепель. Днём термометр показывал нолевую температуру воздуха.
Идти по лесу в такую пору и в такую погоду — одно удовольствие. Правда, стоявшая тишина как-то по-особенному заставляла настораживаться, острее прислушиваться.
И вдруг из-за толстого дерева кто-то бросил в меня снежный плотный комок. Его удар угодил мне прямо в грудь. От неожиданности я даже остановился и крикнул:
— Кто там?
Молчание.
Я поднял голову: обвисшие ветки, не шевелясь, крепко держались на стволах.
И, не успев сделать шагов двадцать, я снова получаю удар, на этот раз уже в спину. От удара снежный ком рассыпался.
Я опять остановился. Теперь уж смотрю во все стороны и вверх. Ничего не замечаю, кроме снежных перчаток на ветках толстых стволов, длинных белевших дорожек-брустверов, лежавших на заваленных ещё с осени деревьях, высоких папах на пнях да черневшего шатра над головой.
Кто-то, прячась, из-за деревьев бросал снежки. Причём без промаха. Шутил. «Не иначе как отдыхающие из местного дома отдыха, — подумал я, — принявшие меня за знакомого». Ещё идя по лесу, я видел группу игравших в снежки. Но к чему такие шутки со мною?
Я стою, озираюсь вокруг, высматриваю виновников. Казалось, что и лес высматривает их, молча, тихо, боясь даже пошевелиться какой-нибудь веткой. Но тщетно, я никого не нахожу. Но, перед тем как тронуться с места, для острастки бросавших комья и успокоения себя крикнул:
— Хватит шутить, выходи!
Безветрие быстро погасило мой голос, и он тут же заглох. Никто не отозвался на мой зов: ни причудливой формы снежные фигуры, ни деревья. Никто не вышел из-за них.