Васильев раскрыл папку и пристроил ее на коленях. Лихорадочно перебирая зарисовки, он натолкнулся на групповой портрет, сделанный им недавно в забегаловке у банка — трое наклонились над своими стаканами. С великодушной грустью гуманиста он вспомнил, что одного уже нет в живых. Не то чтобы он жалел проходимца, который причастен к убийству молодого человека, — просто в нем заговорил художник: вот человек остался на бумаге, а это, может быть, его единственный след в жизни. А двоих других, судя по слухам, разыскивает милиция. Стало быть, художник держит в руках тайну. Смешно. Наедине с самим собой, когда бывало совсем скверно и судьба ничем не компенсировала неудачи, Васильев признавался, что тайна человеческих душ в живописи ускользает от него, что он бездарен и смешон. А здесь в плохом рисунке он добился некоей тайны, и она может сослужить ему хорошую службу.
Парень на соседней скамейке провожал глазами девушек. Он незаметно зыркал по их коленкам. Васильев улыбнулся своему наблюдению — взгляд у парня косой, как перископ… А девушки оборачивались.
Это вернуло Васильева к мысли, что женщины дуры.
Неразборчивы в мужчинах, неразборчивы и в мести.
Мы слишком одинаковы с тобой, Тамара, чтобы не понять друг друга.
Наш стол остался на пятерых.
Это легенда, и пусть она живет
Вчера он услыхал в автобусе легенду о Саше Глушко. Человек уверял, что доктор Глушко открыл, новый препарат и что какие-то бандиты хотели у него силой вырвать секрет. Дело связывали с заграницей.
Великанов не стал с ним спорить. Поначитавшись детективного жанра, люди не могут себе представить, что сволочей хватает и у нас.
Это было вчера.
А сегодня Зарубин складывает свои вещички в чемоданы. Скоро приедет машина, и Дмитрий Иванович переберется на частную квартиру, пока не отстроят его дом.
Увидев, что Великанов смотрит на него, Зарубин потрогал лоб и прикрыл глаза. Вспомнил, сказал как бы между прочим:
— Я слыхал, так, краем уха, поскольку это не мое дело, что тебя собираются вызвать на партбюро…
Николай барабанил пальцами по тумбочке. На краю тумбочки рассыпался от стука столбик пепла — догоревшая сигарета, о которой он забыл. Ничего не ответил Зарубину, а тот больше не приставал.
Леня Чистяков, забежавший к ним попрощаться, улыбался, глядя на Карпухина. Он сказал все, что в этих случаях говорят благодарные больные, и теперь встал, протянул Виталию руку.
— Большое спасибо, Виталий Петрович!
— За что же мне-то? — искренне удивился Виталий. Для него сейчас невыносима была роль именинника. — Вам сделали операцию, стоматолог у нас хороший…
— Уезжать не собираетесь? Я хочу сказать — в скором времени… — спросил студент. На взгляд Карпухина, он заметно осунулся, но об этом вряд ли стоит говорить.
— Куда?
— Ну, куда-нибудь…
— Собирался, да… — Виталий махнул рукой.
Чистяков вышел — сутулая спина, осторожная походка долго лежавшего человека. Золотарев подошел к окну, проводил студента взглядом, коротко сказал:
— Хороший парень. Не часто нас благодарят… Великанов навел кое-какой порядок в тумбочке и закурил.
Легенда о человеке всегда больше самого человека, думал он. И не только потому, что она возвеличивает, но еще и потому, что легенда может знать о человеке больше, чем мы, друзья.
Что мы знали о Саше Глушко? Считали его хорошим и не очень вдавались в подробности, потому что живем мы неторопливо и рассчитываем долго прожить. У нас всё впереди, говорим мы, ничего не сделав. У нас всё впереди, успокаиваем мы себя и, оглянувшись, не досчитываемся друга.
Просматривая записи Саши, Николай удивился его многочисленным наблюдениям над постоянством некоторых симптомов и тем объяснениям, которые он давал, когда эти симптомы заболевания отсутствовали. Это было началом хорошей, вдумчивой работы по детской хирургии.
И снова, в который раз за последние дни, встал перед ним Саша как живой — большой, улыбчивый боящийся обременить других своими трудными сомнениями.
Надо было сосредоточиться. Николай выдернул вилку репродуктора и вспомнил о том, что ему сообщил Зарубин. Возможно, жена наговорила чепухи, но это его не беспокоило. На партбюро надо поднять другой вопрос. Всех должно тревожить, что убийц Глушко до сих пор не нашли, но Зарубиным всерьез никто не занимался. Следователь сегодня поблагодарил их за сведения, но в какой мере они помогут ему? Он не ответил на этот вопрос. Значит, надо всех поднимать на ноги. А может, уже поймали, да не говорят?